Ринат Валиуллин - Безумие белых ночей

— Здесь можно правее, высадишь меня на светофоре, — попросил я Шилу.

— Мне страшно… дальше одной.

— Ты должна научиться ездить одна, пусть немного, но одна. Да и парковаться там легче, возле универа.

— Я поняла, главное в жизни — найти свою парковку.

Я оставлял ее с трафиком наедине, а сам еще пару остановок стеснялся на метро.

— Несколько теплых слов, пара его поцелуев, одни крепкие объятия — я вооружена до самого вечера, — произнесла Шила, как скороговорку, не спуская глаз с красного, поцеловала меня в щеку не думая, всей ее сущностью уже завладели желтый свет и коробка передач.

В вестибюле метро было по-утреннему людно. Будто небольшая революция, восстание спавших. Они торопились взять в свою власть почту, телеграф и банки. Я тоже потолкался, нехотя, будто для галочки. Эскалатор подбросил меня до платформы. Внизу восставших было еще больше, я оставил за собой в толпе тоннель, который, словно рана на молодой коже, быстро затянулся, зарос людьми, заполнился болтовней. Та, в свою очередь, затянула меня в вагон подлетевшей с гулом электрички. Внутри душновато, пахло людьми. Люди, как горы, они свой климат устанавливают: одни задерживают любые циклоны, и за ними солнечно всегда, другие продуваемы со всех сторон, от таких сквозит одиночеством. Сквозь отрытые форточки махал на всех неутомимым веером ветер. Будто за стеклом роза ветров, одна на всю вазу.

— «Добивайся поставленных целей, йелец хыннелватсоп ясйавибод, а потом уже покоряй, делай детей, а не поделки», — читал я туда и обратно, покачиваясь в вагоне на плакате, что висел рядом со схемой метро.

— Что делаешь? — позвонил я жене между занятиями.

— Книгу читаю.

— Интересная?

— Нет.

— Может, лучше сходим куда-нибудь вечерком?

— Не понимаю.

— После работы?

— Не понимаю. Зачем писать неинтересные романы. Ты обещал мне кино.

— Ты поверила?

— Нет.

— Тогда какие претензии? Надо научиться смотреть на вещи объективно.

— Хорошо, что напомнил, надо белье из машинки достать.

— Железная женская логика.

— Тебе не понять.

— Может, объяснишь?

— Мы давно уже не верим прогнозам, но все равно читаем их. Когда это начинает нервировать, жутко хочется куда-то приложить руки, да так, чтобы подчеркнуть свою значимость в этом хозяйстве.

— И?

— Ты как прогноз: доверия нет, но послушать интересно, — открыла она стиральную машину и вывалила оттуда белье в тазик.

— Мир полон иллюзий, крошка.

— И продолжает полнеть, — посмотрела она на свой округлившийся живот.

— Еще бы, иллюзии калорийны.

— Иллюзии тоже надо чем-то кормить, — стала развешивать тряпки на сушилку.

— Вот я их и подкармливаю твоими обещаниями.

— Еще одна пищевая цепочка. А ты все смелее, я смотрю. Таблетки подействовали?

— Я рискую каждый день на работе, пашу как проклятый, чтобы ты была счастлива.

— Думаешь, я не рискую, выписывая тебе эсэмэски за рулем?

— Дура! Все, одевайся, идем в кино, только никаких больше эсэмэсок с риском для жизни.

— Я передумала, я уже есть хочу.

— Все равно одевайся.

— Как одеваться?

— Как на свидание.

— Я на свидание хожу без белья.

— То есть во всеоружии.

«Неужели тебе не интересно, к кому? — подумала про себя Шила. — Неужели не спросишь?»

— Долго я еще буду ждать? Что ты там делаешь, Шила?

— Я чувствую.

— Что?

Шиле очень хотелось сказать: «Я чувствую, ты рядом, ты через дорогу, стоишь и ждешь зеленого. Теперь ты понимаешь, почему у нас с тобой ничего не получится?.. Мне нужен тот, кто пойдет на красный».

— В животе, — не смогла она вымолвить то, что думала, положила руку на живот, будто тем самым хотела подчеркнуть, что не врет.

Из-за туч выглянула жара. Горы волн смывали один за другим горные пейзажи облаков. Я чувствовал себя покупателем в галерее картин, которому предлагали картины с видами на заснеженные вершины. Мне хотелось купить всю коллекцию. Всю стихию.

— Солнечный свет, как флюорография, сразу видно, кем ты дышишь, — вышли мы на улицу после недолгих сборов. Город покрыла летняя пыль, бюджет ему урезали, и теперь он уже не мог крутить хвостом, чтобы ее стряхнуть. Только ветер, то и дело поднимая стаи пылинок, посылал их на нас. Шила отворачивалась, закрывая лицо рукой и придерживая длинные волосы, которые тоже не прочь были покружиться в ветреном вихре…

— У меня такое впечатление, что ты все время убегаешь от меня.

— Нет, не убегаю, избегаю, — шел я наперекор мелким внезапным стихиям.