Эмили Гиффин - Все, что мы хотели

– Как бы то ни было, – отрезала я, – завтра мы идём к ней домой. Ты и я. Её отец тоже будет. Итого четверо.

Я ждала, что он начнёт возмущаться, но он кивнул и сказал:

– Хорошо.

– А пока я хочу, чтобы ты подумал о Лиле. О её чувствах. Мы идём туда ради неё.

– Я знаю, мам, – сказал он и в эту минуту показался младше, серьёзнее.

– Точно?

– Да.

– Значит, ты понимаешь, что встреча с Лилой – не стратегический план. Мы встречаемся не ради тебя . Ради неё.

Он снова кивнул и, глядя мне в глаза, ответил:

– Да, мам.

Может, он просто смеялся надо мной или хотел избежать нотаций, но вид у него был серьёзный. Не то чтобы я почувствовала облегчение – я по-прежнему беспокоилась о его характере – но слабая надежда у меня появилась.

– Ты точно не хочешь поговорить о Полли? Или ещё о чём-то, что у тебя происходит? – мягко поинтересовалась я, точно зная ответ.

– Нет, мам, – сказал он. – Точно не хочу.

Вечером пятницы, когда я думала, что хуже уже не будет, ко мне в комнату пришёл папа и сбросил на меня ещё одну бомбу. Такой я точно не ждала.

– Ложись спать, – сказал он, в футболке «Титан» и спортивных штанах стоя в дверном проёме. – Утром у нас важная встреча.

– С кем? – Во всём этом было что-то подозрительное, потому что мы никогда не назначали важных встреч на выходные. Папа знает, что я люблю поспать, и такая возможность выпадает только по субботам, потому что по воскресеньям он часто таскает меня на утренние мессы с бабушкой Нонной, довольно зацикленной на религии.

– К нам придут Финч Браунинг с мамой, – сказал он таким спокойным тоном, будто я их и не замечу.

Я ждала объяснений, но их не последовало.

– Что? Зачем? – возмутилась я.

– Поговорить, – ответил он, заходя в комнату и глядя на корзину с чистой одеждой, которую он вчера велел разобрать и сложить в стопки. Обычно он сам складывает вещи в шкаф – или перекладывает, после того как я всё сделаю неправильно (у папы, похоже, обсессивно-компульсивное расстройство [20] Обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР) – психоневротическое нарушение, проявляющееся навязчивыми мыслями и действиями больного. ), но в последнее время он ни с того ни с сего сделался строже. Как будто вещи, сложенные за меня, привели к пьянству на вечеринке.

– Поговорить? О чём ? – спросила я с ужасом.

– А как ты думаешь, Лила?

– Не знаю, пап, – ответила я как можно саркастичнее. – Поэтому и спросила тебя – раз уж ты, по всей видимости, это придумал.

– Я полагаю – но это лишь моё предположение – мы будем обсуждать то, как поступил с тобой Финч, – сказал он очень спокойно и ничуть не менее саркастично.

Я не знала, чего ожидать от завтрашнего дня, но с тем же успехом можно было представить, что мы все четверо разденемся догола и сядем играть в «Монополию». Трудно было вообразить что-то столь же неловкое и болезненное, как разговоры о том, как поступил со мной Финч.

– Ого, так ты собрался окончательно разрушить мою жизнь? – сказала я, и это было ещё слабо сказано. Я затаила дыхание, готовая к новому взрыву. В эти дни папа заводился с полуоборота. Впрочем, никаких полуоборотов больше не было – он всегда был на взводе.

– Нет, – ответил он, – я просто хочу быть хорошим отцом. Вот и всё.

– Ладно. Допустим. Но чтобы стать хорошим отцом, не обязательно рушить жизнь своей дочери.

По-видимому, я довела его до точки кипения, потому что он фыркнул, вскинул руки вверх, как рассерженный мультяшный персонаж, и вышел из комнаты, бормоча: «Ты меня спутала со своей мамашей».

Я хотела догнать его и сказать, чтобы он перестал строить из себя святого мученика. То есть я, конечно, понимаю, что мама в плане воспитания ни к чёрту не годится, но это же не начисляет папе дополнительных очков за то, что делают все нормальные родители. Я никогда прежде об этом не говорила, и сейчас мне не терпелось всё ему выложить, но я лежала в постели и плакала, не в силах подняться, пока папа снова не пришёл. Он считал (хотя и не говорил), что нельзя ложиться спать, не помирившись. Во всяком случае, всегда приходил пожелать спокойной ночи. Однажды бабушка Нонна сказала, что у папы для скандалов «кишка тонка», но я думаю, это скорее связано с тем, как от нас ушла мама. Никто из них никогда не рассказывал мне подробностей того, почему она решила сбежать посреди ночи; говорили только, что у них вышел большой скандал из-за меня. Из-за того, что мама слишком много выпила, недоглядела за мной и я чуть не утонула в бассейне. Мама говорила, что я на тот момент уже умела плавать, но папа придерживался версии, что меня научили только пускать пузыри. В общем, папу разозлила мамина халатность, а маму папино занудство, если это подходящее слово, конечно. Она так разозлилась, что ушла. Навсегда.