Эмили Гиффин - Все, что мы хотели

– Пааааааап! Ну почему ты не можешь проявить хоть немного сочувствия? Если не к Финчу, то хотя бы ко мне? – Слово сочувствие в Виндзоре было весьма популярно. Мистер Кво часто употреблял его на собраниях, и оно вошло в моду.

– Чего-чего? – возмутился папа. – Сочувствия, ты сказала? То есть я должен сочувствовать Финчу ?

– Да. Всем нужно сочувствовать. Это называется всепрощение, папа. Слышал о таком?

– Прощение нужно заслужить , Лила. А он не сделал ничего, чтобы…

– Но разве не затем он сюда придёт? – завопила я, стараясь его перекричать. – Какой тогда смысл говорить с Ниной и… и извиняться, если ты уже составил о нём своё мнение?

Папа покачал головой, удивлённо посмотрел на меня и сказал:

– Я не понимаю, почему ты не злишься на него за то, что он с тобой сделал. Просто не понимаю.

Он помолчал, очевидно, ожидая ответа. Но ответа у меня не было – во всяком случае, того, на который он рассчитывал.

– Это Финч должен переживать насчёт завтра, – добавил папа. – Финч, а не ты. Но, уверен, он вообще не переживает. Потому что засранец.

– Неправда , пап. – Я вновь расплакалась, больше от бессилия. Я не могла объяснить папе, что подростки часто делают подобные фото. Самих себя, друг друга. И Финч не выкладывал его в Сеть. Он не виноват, что оно разошлось по всему Интернету. Комментарий – другое дело. Но и его можно оправдать. Финч играл в «Уно» и шатался по дому, и мне кажется, он просто хотел всех развеселить. Я не говорю, что это весело , но есть разница между тем, чтобы быть засранцем, и тем, чтобы отпустить глупую шутку, особенно когда ты пьян. Во всяком случае, так я себе говорила. Я хотела в это верить. Должна была верить.

Папа придвинулся ближе, неловко обнял меня за плечи и поцеловал в макушку. Сначала мне захотелось вырваться, но я так нуждалась в объятиях.

– Прости меня, Лила. Я просто стараюсь сделать, что могу, – сказал он, но на этот раз казался не мучеником, а просто отцом, который в самом деле старается .

– Я знаю. – Я шмыгнула носом.

– И если тебя это обрадует, мне кажется, мама Финча – хорошая женщина. Мне кажется, у неё есть сердце.

– Да ну? – буркнула я ему в грудь.

Папа отодвинулся в сторону и печально посмотрел на меня, нахмурив брови.

– Да… она волнуется за тебя.

– Да? – Я потянулась через него к тумбочке за носовыми платочками.

– Так что я завтра хочу дать ей – и раз уж на то пошло, её сыну – шанс. Разве это тебя не радует?

– Не знаю, – ответила я и высморкалась. – Я просто хочу, чтобы это закончилось.

– Я понимаю, зайка. – Он сочувственно кивнул, как будто мы только что заключили взаимовыгодное соглашение, хотя моя точка зрения на этот счёт была совсем иной.

Какое-то время мы молча сидели в обнимку, и я чувствовала: он хочет сказать что-то ещё, но не знает как. Поэтому я сама спросила:

– Больше ничего не хочешь сказать, пап?

– Вообще-то хочу, – пробормотал он. – По поводу… твоей матери…

– А что с ней случилось?

– Да нет, ничего. – Судя по всему, ему было неловко об этом говорить. – Просто мне кажется, отпустить тебя к ней на лето – не такая уж плохая идея. Ты уже взрослая, и я доверяю твоим решениям. В конце концов, она – твоя мать.

– Спасибо, пап, – сказала я. – Я поеду. Я соскучилась по ней.

Лицо папы свело болью, и я поняла – я сказала что-то не то. Но ведь это была правда. Я скучала по маме. Может, даже не по ней самой , но по мысли о том, каково это, когда у тебя есть мама. Особенно сейчас, когда папиной любви недостаточно.

Утром я встала рано, чтобы принять душ и вымыть голову. Волосы у меня густые и кудрявые, так что приходится долго их сушить. За это время я успела извести себя мыслями, что надеть. Все мои вещи казались слишком парадными, слишком целомудренными или слишком повседневными. Конечно, я посоветовалась с Грейс, хотя мы только вчера вечером проболтали больше часа, обсуждая эту ситуацию. Всё это сильно её расстраивало – не так, как папу, но всё-таки сильно.

По поводу одежды она сказала мне:

– Не перестарайся. Будь проще.

Я согласилась, мы ещё немного пообсуждали эту тему и в конце концов выбрали белые джинсы в обтяжку, рваные на коленках, и шёлковую голубую майку, которую я нашла в винтажном магазине. Грейс в четвёртый раз пожелала мне удачи, я положила трубку и нанесла очень лёгкий макияж. Я могла вообще не краситься, потому что папа терпеть не может косметики, но я не сомневалась – сейчас ему точно не до того, потому что он по уши занят уборкой. Наш дом всегда ужасно чистый, но сегодня папа совсем спятил. Его ОКР разыгралось не на шутку – он подметал, протирал и пылесосил все доступные поверхности.