Джейн Джонсон - Преданное прошлое

Страх перед чумой витал повсюду, чужаков не пускали даже на порог. Следующая таверна оказалась заведением, в котором так страшно воняло, что он сделал всего шаг через порог и тут же повернул назад. В третьем месте, куда заглянул корнуоллец, хозяин признал его по акценту как «порядочного человека» и пустил переночевать в конюшне, а одна из служанок, сжалившись над ним по причине его больших синих глаз, как она сама ему сообщила, а он в ответ покраснел, забрала его штаны и рубаху в стирку. А когда она проскользнула к нему под одеяло, парень уже спал, но тут же вздрогнул, проснулся и заорал, а она зажала ему рот ладонью.

— Котов у нас нету, — сообщила она немного удивленно. — Так что кончай вопить, лучше поцелуй меня.

Когда утром Роберт стал узнавать, как ему добраться до нужной ему резиденции, большинство тех, кого он спрашивал, от души посмеялись над ним.

— Эти господа даже на порог не пустят такого грязного типа, как ты, — сказал ему один.

Но когда Роб показал ему рекомендательное письмо, что вез с собой, тот отнесся к провинциалу более уважительно и указал дорогу.

— Только лучше сходи к цирюльнику, прежде чем отправляться в гости к такому лорду, — подсказала его жена.

Роб пощупал подбородок. В спешке он не захватил с собой бритвенный прибор. За неделю, проведенную в дороге, щетина здорово отросла и вокруг рта, и на щеках; через пару дней, пожалуй, будут приличные бакенбарды. Эта мысль была ему отвратительна: Роб отлично помнил, как Кэт потешалась над Джорджем Парсонсом, у которого волосы на лице росли яркими кустиками имбирного цвета, хотя на голове были седыми и редкими. И он решился отдаться в руки брадобрея.

Два часа спустя с лицом, горящим огнем от близкого знакомства с не слишком острой бритвой, он оказался на Стрэнде, широкой и забитой народом улице. По обе стороны возвышались огромные каменные дома с аркадами внизу, где размещались элегантные дорогие магазины. Дом, который искал Роб, оказался самым величественным из всех — скорее дворец, чем просто дом, он был отделен от окружающего мира роскошными садами, в которых возились многочисленные садовники. Один из них сердито отмахнулся от Роба и его лошадей, когда тот попытался пройти в ворота:

— Тебе сюда хода нет. Хозяин терпеть не может нищих. Роб показал ему письмо от сэра Артура, на которое садовник близоруко сощурился.

— Ничего не знаю. — Он по-прежнему подозрительно глядел на Роба. Потом подозвал мальчика, сгребавшего траву граблями. — Сходи-ка за мастером Бертоном, и быстро.

Роб остался ждать, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения. После долгого промежутка времени, показавшегося ему вечностью, на дорожке показался осторожно ступающий седовласый мужчина в богатом синем камзоле и бархатных панталонах. Его трость звонко стучала по камням.

— Кто ты такой и какое дело привело тебя в Солсбери-Хаус?

Роб вручил ему письмо. Мужчина бесцеремонно сломал печать и изучил содержание. Когда он вновь поднял глаза, выражение лица у него было совершенно другим. Он отдал письмо Робу.

— Следуй за мной, — резко бросил он и направился к дому, теперь вдвое быстрее. Его трость отбивала четкий ритм, который был как бы контрапунктом цоканью его каблуков.

Роба провели через дверь огромных размеров и оставили ждать в передней, которая была обширнее, чем весь Кенджи-Холл. Отделанные резными панелями стены были увешаны портретами мрачных на вид господ, глядевших на него сверху вниз неумолимыми лицами. Если бы он явился сюда по какому-нибудь мелкому, не столь неотложному делу, то наверняка даже не посмел бы войти, его еще на входе остановил бы взгляд немигающих темных глаз и надменное выражение лиц.

Роб извинился бы и тут же ушел; но сейчас решил, что портреты тут помещены преднамеренно, специально для людей, которых оставили здесь дожидаться аудиенции: чтобы гордое прошлое, доставшееся в наследство нынешнему хозяину от его могущественных предков, произвело на посетителей впечатление, лишний раз подчеркнув их ничтожность. Все эти великие люди королевства — Берли и Хауарды — смотрели на него гордо и надменно, им было совершенно наплевать и на художника, который запечатлел их образы, и на тех, кто увидит их потом. Роб стоял под огромным портретом покойного отца нынешнего графа, представительного господина в строгом пуританском наряде, несмотря на титул канцлера королевства, и изучал морщины на холодном, отстраненно-равнодушном лице с рыжей, как хвост лисицы, бородкой и усталым взглядом. При всем своем богатстве и могуществе, решил Роб, этот мужчина не производит впечатления человека, вполне довольного своей судьбой. Портретист выбрал для него подобающую позу, чтобы скрыть всем известный горб; однако он сумел запечатлеть напряженный взгляд хитрых глаз, глаз шпиона и погоняли шпионов, человека, который видел и знает слишком много, включая собственную судьбу, которая ждала его всего через несколько лет, — стремительное и шокирующее падение с высоты власти и благорасположения монарха, лишение всех богатств и в конечном счете самой жизни. Роб расправил плечи, заслышав шаги за дверью, и повернулся в ту сторону, дабы достойно приветствовать нынешнего носителя да иного титула: второго графа Солсбери, Уильяма Сесила.