Антология - Глубина тихого омута

Она никогда не приглашала меня к себе домой, но при этом не скрывала, что снимает крохотную квартиру, находящуюся в цокольном этаже, с «шикарным» видом на асфальт. У неё есть брат, и он живёт в пансионе при школе. Там, конечно, всё бесплатно, но она тратит много денег на его развитие. Может ли она познакомить меня с братом? Нет, не может. Он душевно неустойчив, плохо идёт на контакт, так что ничего из этой затеи не выйдет. Да, не проси меня больше об этом. Пожалуйста.

Никогда.

Венона была предельно скупа на рассказы о своей жизни, предпочитая говорить о птицах, рыбах, еде — о чём угодно, лишь бы не о себе. Я знал, что медицинский колледж она окончила здесь, в Монреале, а всё, что было до того, — под замком. Я так и представлял себе её семью — моя маленькая медсестричка Венона и её хворающий братец. И смутная резервация в анамнезе, где всё давным-давно перебрались к предкам в Землю Счастливой Охоты. Как выяснилось, я почти угадал.

Она доверилась мне тогда, когда стала всё чаще и нежнее называть меня Сикисом, всё реже говорить «как ты хочешь», заменяя его на более тёплое «что ты думаешь, если?..».

Слушая её рассказ, я чуть было не решил, что у неё внезапно разыгралось воображение. Но тут же вспомнил, что она вообще не умеет врать. У неё, очевидно, не было энзима, расщепляющего правду на полуправду, не говоря уж о том, чтобы вырабатывать ложь.

Она родилась в резервации и была первым ребёнком у родителей. Недаром её назвали Веноной, что означает «дочь, родившаяся первой». Получив девочку вместо желанного мальчика, отец загоревал. Да так, что через два дня после родов выпил бутылку виски местного разлива и избил жену — чтоб в дальней шем неповадно было. А к дочке с первого дня стал относиться как к недоразумению.

Всё, что Веноне довелось узнать о лесе, животных, растениях, реке, рыбе, луне и солнце, — всё это не отцом ей было рассказано. С утра до вечера она бродила по лесу и собирала растения. Мать каждый год беременела и каждый год теряла ребёнка — вот почему нужно было настаивать и заговаривать особые травы. Отец после каждого выкидыша напивался и избивал жену. Выпустив пар, немного успокаивался и ждал следующих родов. Беременную не бил, но и пить не прекращал.

Той весной, когда Веноне исполнилось семь лет, в резервацию приехали представители Группы ООН по поддержке коренного населения. Люди эти, помимо того, что навезли подарков, усиленно предлагали различные образовательные программы для детей и взрослых. Такие призывы звучали регулярно, поэтому на них мало кто обращал внимание. Гораздо больше интересовали вопросы полного освобождения от налогов и получения компенсаций — поселенцы ловко манипулировали чувством вины перед автохтонами.

И тут подала голос мать Веноны. Поддерживая двумя руками выпирающий живот, она выразила твёрдое желание отправить дочь на учёбу в город. Отец опешил, но противиться не стал, хотя и не ожидал такой решительности от своей забитой жены. Впрочем, ему было только на руку отдать дочь государству на полное содержание — он в очередной раз ждал сына.

В конце лета Венона уехала в школу, а в сентябре наконец-то родился младенец мужского пола. Имя ему дали Ашкий, что так и переводится — «мальчик». Отец от радости не слышал земли под ногами, твердил, что это первый из десяти его сынов. Однако после рождения сына чрево его жены сделалось глухо к зачатию, и он снова бил её — теперь за то, что не беременела. Позже поговаривали, что по деревне вовсю бегали его дети от других женщин, но Венона в это не верила. Сколько бы она не вглядывалась в их лица — все были чужие. Только Ашкий был свой, единокровный.

Всякий раз, когда Венона приезжала на каникулы, отец целыми днями где-то пропадал, а вечером укладывался на циновку и пил. Ему и в голову не приходило поинтересоваться её жизнью в городе, зато мама с братишкой наперебой расспрашивали. Был отец словно кость лося, вымытая дождями и высушенная ветрами, — такая же белая и безжизненная.

И Ашкий, и Венона — оба пошли в мать. Та, пока не стала жить с их отцом, была быстрой, как олень, ловкой, как гепард.

А ещё она обо всём умела спеть.

«Знаешь, что такое индейское горловое пение? — спрашивала меня Венона. — Это когда из горла выпархивают, как трепещущие колибри, самые естественные звуки: крики животных и щебет птиц, шум дождя, рёв ветра, стон иссохшей земли. Очень красиво горлом поют женщины: становятся лицом к лицу, берутся за руки и распевают, подхватывая друг друга, пока одна не остановится в изнеможении — такое своеобразное соревнование на выносливость».