Ведат Кокона - По волнам жизни

Рассказывая о верных патриотическому долгу людях, движимых чувством высокой моральной ответственности и без колебаний примкнувших к Сопротивлению, писатель не преминул показать духовную капитуляцию и предательство недавних попутчиков демократии (Решат Дэльвина, Джеляль Требиня).

Он показал также, как драмы военного времени и оккупации затронули судьбы героинь романа — матери Теля Ольги, в которой Ведат Кокона увидел черты горьковской Ниловны, младшей сестры Исмаила Манушате и ее подруги Софики. Все они, каждая по-своему, прошли непростой путь духовной эволюции и гражданского созревания, сумев приобщиться к борьбе своего народа.

Финальная сцена книги символична: соединенные общим делом Манушате Камбэри и Тель Михали смотрят на диск заходящего солнца, и им кажется, будто вместе с ним погаснет за горизонтом пламя военного лихолетья.

Написанный по следам пережитого, роман-эпопея Ведата Коконы впечатляет не только картинами социальной исторической действительности, быта и нравов албанского народа, но, пожалуй, в не меньшей степени и живой сопричастностью его автора судьбе своей нации и нравственным исканиям личности на одном из крутых поворотов истории Албании.

Г. Эйнтрей

Перевод и примечания Г. Эйнтрей.

Прекрасным июльским утром 1934 года итальянское судно «Città di Catania», отплывшее ночью из Бари {1} 1 …отплывшее ночью из Бари… — Железной дороги в довоенной Албании не было. Сообщение с Западной Европой осуществлялось морем из порта Дуррес до итальянского порта Бари. , рассекало спокойные синие волны Адриатики, держа курс на Дуррес {2} 2 Дуррес — древний Эпидамнос, потом Диррахион — известен еще в античную эпоху. Крупный торговый город на восточном побережье Адриатики, связавший этот регион Балкан с внешним миром, сохранил свое значение и в период турецкого владычества. Сейчас самый большой порт НСРА. Отсюда проложена первая железная дорога в центральные районы страны. .

Солнце взошло давно. Его палящие лучи, проникая через иллюминаторы в маленькую каюту, падали на нижнюю койку, где спал темноволосый кудрявый юноша. Волнистые пряди густых длинных волос, блестевших от пота и брильянтина, разметались по белоснежной подушке. Тонкие струйки пота стекали со лба по раскрасневшимся щекам и исчезали на затылке, оставляя на наволочке мокрые следы. Другие струйки, собираясь в ложбинке на шее, сверкали, словно алмазные пуговки.

Юноша лежал навзничь. Одна рука, согнутая в локте, покоилась под подушкой. Другая, с часами на запястье, свисала, кончиками длинных пальцев касаясь пола.

Юноша спал раскрытым, в тонкой хлопчатобумажной майке, какие носил и зимой и летом, и в трусах. Ночью в каюте стояла такая жара, что даже под легкой простыней выдержать было невозможно.

Молодой человек допоздна просидел на палубе при серебристом свете полной луны, а она, наслаждаясь своим возрождением, старалась, как могла, развеять его тоску, пока наконец не вспыхнула, словно объятая пламенем, и сразу погасла в море.

Юноша с грустью проводил ее взглядом, ему казалось, что луна унесла с собой его счастье. Он еще немного посидел на палубе. Откинувшись назад, упираясь спиной в спасательную лодку, он предавался грустным мыслям, пока смех молодой женщины, сидевшей недалеко, рядом с каким-то мужчиной, не заставил его вздрогнуть, разволновав настолько, что он решил уйти и закрыться в каюте. Радость этой женщины стала последней каплей горечи, переполнившей чашу. Он снова лег на жаркую постель в каюте, где невозможно было дышать. Долго вертелся с боку на бок, не находя покоя, и наконец забылся сном, тревожным и полным дурных сновидений.

Ему приснилось, что он очутился в прекрасном саду, где благоухают цветы и упоительно поют птицы. Счастливый, шел он по волшебному саду среди цветов и птиц, очарованный красотою природы и опьяненный радостью, навеянной этой чудесной ночью. Но вдруг луна вспыхнула, загорелась и, объятая пламенем, погасла в море. Он же оказался совсем не в саду, а в пустыне. На ногах, словно свинцовые гири, висели кандалы, мешая подниматься по отвесному склону под немилосердно палящими лучами солнца. Он с трудом переводил дыхание.