Ведат Кокона - По волнам жизни

Сюжетом книги охвачены три временных пласта: конец османского государства и первое, «переходное», десятилетие после антитурецкого восстания; период правления Зогу; годы итало-германской оккупации и второй мировой войны. Читателю открывается картина социально-бытового уклада отсталой феодальной страны, разделенной на замкнутые регионы, со своими традициями, этнографическим обликом, диалектной средой [8] Внутри основных языковых зон: гегской (на севере) и тоскской (на юге) — в Албании существовали многообразные формы народной речи. Единая литературная норма современного языка (на тоскской основе) принята на Конгрессе албанских лингвистов в Тиране в 1972 году. и заметными следами турецкого влияния, особенно в областях с преобладанием мусульманского населения.

В главах, где рассказано о старших поколениях семьи Камбэри: отце Исмаила Хасане и деде Мулле, писатель воссоздал патриархальный мусульманский мир старой Гирокастры и Тираны. Здесь тихо и размеренно текла провинциальная жизнь, в должной мере соблюдались обряды ислама и отмечались праздники. Женщины ходили в покрывалах, с закрытыми лицами. Браки заключались по сговору, калеча человеческие судьбы, свадьбы готовили и праздновали долго, пышно и людно, по установленному ритуалу. Очагами просвещения исстари являлись соборные мечети. При них существовали школы, где воспитание носило религиозный характер. В начальных школах, мектебах, занятия велись на турецком языке [9] При турецком господстве албанских национальных школ не было, первая частная начальная школа открылась в 1887 году. , детей обучали грамоте, арифметике и арабскому алфавиту. Им говорили о жизни и подвигах пророка, обязанностях правоверных мусульман и заставляли наизусть учить стихи Корана. В медресе, средней школе, обучали на арабском языке грамматике, риторике, логике, естественным наукам, истории ислама и других вероучений. Учащиеся пополняли ряды служителей культа и феодально-теократической бюрократии.

Опираясь на материальную и моральную силу мусульманского духовенства, медресе в течение столетий оставались главным источником образования и тормозили развитие светской школы. И хотя в конце XIX века во многих городах стали появляться турецкие светские школы — рюшдийе, их число было небольшим, система обучения устарелой, а религиозное влияние достаточно сильным. Не случайно создание учебных заведений европейского типа (колледжи, лицеи) вызвало оживление в общественной жизни.

Ведат Кокона не задавался целью сопоставлять различные системы и методы воспитания. Сила его романа заключена в постановке социальных вопросов и показе различных сторон албанской исторической действительности, а не в их анализе. Однако иронический подтекст эпизодов и сцен, развивающих эту тему, и образы, связанные с ней (Ходжа Чосья, дядя Исмаила Халиль-эфенди, учитель музыки Козма), не оставляют сомнения в том, что сохранение средневековых принципов обучения он считал тормозом для национального развития Албании.

Между тем режим Ахмета Зогу, возвестившего о «европеизации образа жизни и культуры Албании», «продолжал держать страну, — пишет Ведат Кокона, — в феодальной узде времен турецкого господства».

Смена конституционной формы правления — провозглашение Албании монархией — и мирный поначалу процесс политико-экономической экспансии Италии позволили Зогу сохранять какое-то время видимость единовластного сюзерена, установить в стране террористический полицейский режим и окружить себя группой угодливых лиц, которые имели на него влияние и вместе с ним вершили судьбу государства и народа.

Одной из наиболее зловещих и одиозных фигур при дворе короля являлся изображенный в романе воспитатель Зогу — интриган и проходимец Абдуррахман, или, как его чаще называли, Ляль Кроси [10] Ляль (алб.) — уважительное и ласковое обращение к старшему по возрасту. . Невежественный и безграмотный человек, он неплохо знал приемы и методы знахарства, обладал незаурядной волей и силой внушения. Благодаря этим качествам Ляль Кроси стал своим человеком во дворце, прослыл прорицателем и был окрещен в европейской прессе албанским Распутиным. Официально он занимал скромное место депутата парламента, выполнявшего чисто номинальную функцию, но фактически распоряжался всем и «вертел членами правительства, как бусинами четок». Информацию о происходящем Кроси получал у многочисленных осведомителей и, кроме того, устраивал «выходы в народ», посещая столичное кафе «Курсаль».