Ведат Кокона - По волнам жизни

Какая странная штука жизнь! Исмаил с Дзимом очень дружили в начальной школе, вместе закончили ее, вместе играли в футбол в Шалварах, а потом ночью, при свете луны, воровали бобы на бахче Рема Фарки. Они набивали бобами карманы, засовывали за пазуху, дрожа от страха, как бы их не поймал хозяин, и, только укрывшись в безопасном месте, успокоившись, съедали украденную добычу (с раннего детства Исмаил терпеть не мог бобы, но эти он ел, хотя и с трудом, только потому, что украл их). Однажды ночью они так объелись бобами, что их как следует пронесло. С тех пор Исмаил не мог на них даже смотреть. Во время рамазана после вечерней трапезы Дзим и его друзья дрались дубинками с мальчишками из другого квартала на берегу речки Ляны. Случалось, что драки кончались печально: утыканные гвоздями дубинки наносили ребятам увечья и с детских голов струилась кровь. Бывали и смертельные случаи. И вот в стране, где детские забавы заключались в краже бобов, в драках дубинками во время рамазана или в «подвижничестве» рюфаи, маленький Дзим, который не знал, куда девать бившую ключом энергию, оторвался, как листик, от дерева жизни и обрел навсегда покой под этими кипарисами.

А дождь все шел. Ученики, опустив головы, корпели над сочинениями, а Исмаил шагал взад и вперед по классу. Всякий раз, когда он доходил до стены и поворачивался, чтобы идти назад, его взгляд падал на висевший в раме под стеклом портрет короля Зогу.

Что дал его родине этот сноб в обшитой позументом феске с длинной белой кисточкой, грудь которого в обилии отягощали знаки отличия и ордена? Школу, напоминавшую хлев, или, может быть, библиотеку, похожую на постоялый двор, куда не заезжают постояльцы? Или же эти кафе, где за азартными играми убивала время молодежь, а вечером, выходя оттуда, шаталась, обалдев от карт? Или тоску монотонной жизни, тяжким свинцовым грузом лежавшую на сердце молодых людей?

Исмаил смотрел на ребят, склонившихся над тетрадями, и думал: кем они станут, эти дети, когда закончат гимназию? Секретарями общины, счетоводами или писцами? Ведь престижные должности заняли те, кому образование заменяли солидные связи. Кто из них сможет поехать за границу, чтобы завершить учебу? Немногие, очень немногие. Возможно, даже никто. Впрочем, нет. Вот тот мальчик, отец которого доводится кузеном министру просвещения, поедет, хотя он из самых отстающих, — министр, конечно, назначит ему стипендию. Наверно, поедут еще двое, а может быть, и трое — из тех, у кого есть связи в Тиране. А вот Бардюль Хюсенай, самый смышленый его ученик, первый по всем предметам, — тот никуда не поедет: он ведь из бедных и у него нет покровителей. Отец его служит простым приказчиком в лавке богатого торговца и не сможет найти денег, чтобы отправить сына за границу. Да, Бардюль Хюсенай, закончив гимназию, получит место секретаря общины, как многие лицеисты и выпускники других гимназий. То же произошло и с Селимом, сыном его тетки по отцу, очень способным к музыке. Играть на гитаре и мандолине он научился сам, даже по нотам, и играл так хорошо, что могло показаться, будто он окончил консерваторию в Европе. Селим еще в лицее страстно мечтал по-настоящему учиться музыке, чтобы стать дирижером оркестра. Окончив лицей, он поехал в Тирану, пробился на прием к министру и попросил назначить ему стипендию. Услышав о планах юноши, министр иронично улыбнулся: зачем посылать его в консерваторию учиться дирижерскому искусству, если в Албании нет симфонического оркестра?

— Мы не можем давать стипендию для подготовки музыкантов народных оркестров. По праздникам и на свадьбах у нас на сазе {108} 108 Саз — восточный струнный музыкальный инструмент. играют цыгане, да так, что заслушаться можно!

— Тогда назначьте мне стипендию для учебы на другом отделении, — продолжал настаивать Селим.

Но министр хмуро взглянул на него и ответил:

— Этими вопросами занимаются соответствующие работники министерства.

Он, правда, проводил Селима до двери. И вот юноша стал учителем в одной из деревушек Гирокастры. Так рухнули прекрасные мечты. Он забросил мандолину и пристрастился к покеру, подобно многим другим…

А сколько лицеистов, сколько друзей Исмаила прошло такой же печальный путь! Сколько способных и энергичных ребят, из которых вышли бы хорошие врачи и педагоги, не завершив образования, поустраивались приказчиками в лавки торговцев! А тем временем господские дети, ничем не проявив себя в гимназии и с трудом получив аттестаты, уезжали в Европу, занимались юриспруденцией и возвращались домой только за назначением, чтобы как можно скорее снова уехать в Лондон, в Рим или в Париж чиновником посольства…