Коллектив авторов - Ковчег Лит. Том 2

— Какое несчастье…

Эрик не ожидал такой реакции. Он был обескуражен, смущен и тронут скорбью чужого человека.

— Вы ведь даже не знаете…

— Какая разница?..

— Успокойтесь. Может, вам валерьянки дать? — предложил уже набравшийся опыта на социальной работе Эрик.

Старик замахал рукой, все так же закрываясь салфеткой, повернулся, отворил скрипучую дверцу стенного шкафчика, достал бутылку коньяка, налил себе половину рюмки, выпил, задышал и, спохватившись, обратился к гостю:

— Э-э-а? — Он показал глазами на рюмку, а рукой на бутылку.

— Спасибо. — Эрик выпил коньяк одним глотком, не поморщившись, как его учили пить водку.

— Расскажи мне, как это произошло?

Эрик сомневался. Опасался, вдруг старику станет плохо. Но Афанасий Никитич выслушал все молча, не изменяясь в лице, и сказал:

— Таким людям надо памятник ставить, а не в тюрьме держать!

«Готов. Окосел», — подумал Эрик.

С того дня прошло уже несколько месяцев. Старик привык к визитам подростка, а Эрик стал заходить к нему просто так. Пересказывал полученные от отца письма, учился играть в шахматы. Каждый раз, приходя, Эрик немного пугался и спрашивал: «Вы гостей ждете?» Сам он являлся без приглашения и без звонка. Но старик неизменно представал перед ним в белой рубашке с запонками и в галстуке. «Зачем вы дома так одеваетесь?» — «Привычка, как бриться», — отвечал старик и однажды рассказал ему историю об англичанине, который после кораблекрушения прожил несколько лет на необитаемом острове и каждый день брился.

— Зачем? — спросил Эраст.

— Чтобы не одичать, — ответил старик, разливая чай в жемчужной масти чашки.

— А почему вы так мало наливаете всегда?

— Много наливать невежливо.

— Почему?

Старик объяснил. Эрик выслушал и сказал:

— Это давно было. К тому же на Востоке. Сейчас этого никто уже не понимает. Зачем же вы наливаете?

— Но я ведь понимаю.

— А я ведь нет, а чай же вы мне наливаете. Зачем тогда морока?

— Ты дикарь, но это не значит, что из-за тебя я должен становиться дикарем.

Эрик не обиделся, подумал и сказал:

— Вам было бы трудно жить в современном обществе.

Старик посмотрел на него:

— Почему «было бы»? Я с семи лет это чувствую.

Эрик удивился. Он помнил, что ему тоже было трудно.

Но это все из-за дурацкого имени.

— А вас в школе дразнили как-нибудь? — спросил он.

— Не помню уже, — ответил старик.

«Если бы дразнили, помнил бы», — подумал Эрик.

— У тебя какой любимый предмет в школе?

— Я в техникуме.

— Ну, все равно…

— Физкультура, — Эрик почесал голову.

— А еще?

— Биология.

— Почему?

— А там училка добрая, никогда двойки не ставит.

— И ты поэтому полюбил биологию?

— Ага.

— А физика, математика, литература у вас есть?

— Да. Есть. Только у меня память плохая. Формулу я еще запомнить могу какую-нибудь, а книгу нет.

— В твои годы не бывает плохой памяти.

— Зато бывают плохие воспоминания. А зачем? Вам шах.

— Нельзя, открываешь короля.

— Вот я заметил уже, что король здесь всем мешает, самая бесполезная фигура. И толку от него никакого. Давайте будем без королей играть, кто — кого. Ведь проще! Как до этого никто не додумался?

— Без короля нельзя.

— Вот так всегда. Без среднего образования нельзя. А зачем оно нужно? Если бы оно было действительно нужно, я бы все выучил.

— А как же плохая память?

— Да выучил бы что хочешь. Если бы нужно было по-настоящему, а не для оценок.

Иногда Эрик рассказывал старику про свою младшую сестру.

— Анька вчера пятьсот рублей заработала.

— Как это?

— За просто так! Переходила она дорогу у нас возле дома. Там светофора нет. Только зебра. Постоянно сбивают кого-нибудь. Ну и вот она идет по зебре, а ей черная кошка дорогу перебегает. Анька в приметы верит, дурочка. Взялась левой рукой за пуговицу и делает три шага назад. Спиной. Чтобы ничего плохого не случилось. Тут ее машина и стукнула. Несильно. Водитель выскочил, весь бледный. Сбил ребенка на зебре! Тюрьма! Поднял ее, видит — живая, стоит сама, сунул ей быстро пятихатку и по газам оттуда. Вот тебе и черная кошка. Анька счастливая была до усрачки.

Рассказывая, Эрик изображал все это лицом и руками, чтобы было смешней.

— А как отчим, не обижает? — спрашивал старик.

— Нет. Он идеалист.

— В каком смысле?

— В прямом. Я, говорит, верю, что все будет хорошо. В будущем. Верю, что справедливость победит, если только везде наведем порядок. А не будем разваливать все, как армию. Если сделаем, как было. Ну, когда он еще служить начинал. А когда выпьет, стихи мне читает, — Эрик задрал подбородок и почесал ногтями шею.