Леонид Финкель - Всё лучшее в жизни либо незаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению (сборник)

В Йом Кипур я случайно забрел в московскую синагогу на улице Архипова. Начиналась молитва «Кол нидрей», а с ней и моя новая, путаная, неразумная жизнь…

Кажется, всё это было сто лет назад. А сейчас, выстояв в пробке, мы приближались к её театру.

– Прощай, – сказала Люська и поцеловала меня в губы, – все будет о’кей! Да, ты обращался по тому адресу, что я тебе дала? Там требовалось место сторожа, классное место…

– Обращался… Оно уже занято музыкантом.

– Лады, что-нибудь придумаем. Только умоляю тебя, ничего не делай на общественных началах. И ничего не преобразовывай. Как прекрасен мир, которого не коснулись преобразования…

Дома, переодевшись, я стал бесцельно бродить по квартире. Вдруг услышал шмеля в полете и обалдел: до чего населен и озвучен мир! А вообще надо всерьез подумать о себе, надо что-то жестоко решить и что-то изменить в жизни. Интересно, как это она угадала насчет ульпана? Он у нас уже действует вовсю. И между прочим, на общественных началах. Работы нет, и тоскливо. Но дает возможность бесстрашно и просторно писать рассказы…

Вот только сесть за рассказ боюсь. Для рассказа не нужна действительность, не нужны ни шумы, ни краски, ни запахи окружающего мира. Кажется, ты лишился всех пяти чувств…

Уныло брожу из угла в угол. Интересно, почему Люська не захотела зайти в комнату? Чего она боится?

Машинально начинаю щелкать кнопками телевизора. Между прочим, сегодня начинается эротическая «неделя». Это значит, после полуночи на израильском канале появится очередная «Эммануэль». Из упрямства сижу до глубокой ночи – дожидаюсь немецкого или люксембургского канала, по которому передают эротику, – что впору только тем, у кого хроническая бессонница.

Уткнувшись в экран, с каждой минутой все больше понимаю: немецкие эротические фильмы способны превратить в импотента даже Казанову. Толстый баварец держит в руке кружку пива, смотрит на Гретхен безумными глазами и наконец выдавливает:

– Не знаю, удастся ли мне добиться вашей любви?

Гретхен кокетничает:

– Это зависит от вас! Пока что это удавалось каждому…

Выключаю телевизор и бросаю пульт на диван. И тут вспоминаю, что в Израиле круглые сутки оказывают сексуальные услуги по телефону. Интересно, могут ли они конкурировать с кинофильмами?.. Нет, право, почему не полюбопытствовать, писатель должен все знать, как говорили нам, студентам, автор должен обладать не профессией, а профессиями. Тем более что здесь у меня – никакой…

Выискиваю в газете нужный номер. Набираю. Мгновенный ответ:

– Да… Да… Вы попали по нужному адресу… Я ждала вас…

Голос – заставляет сразу утирать слезы. Густой, точно медная листва под крепким осенним солнцем. Какая цельная, чистая, прямая, святая жизнь! А если представить, что у нее еще маленькие ножки…

– Мила?! – почти ору я. – Как ты попала туда?

– Ты?! Только не бросай трубку, пожалуйста, мне платят за время. Сегодня ты, наконец, получишь то, о чем мечтал всегда. Ну, не будь нетерпелив, я начинаю раздеваться…

– Погоди, Мила, Милочка, ты же не любила этого делать?..

– О, говорят, у меня это хорошо получается. Мужчины балдеют. Для меня – идеальный вариант – ни одного кобеля рядом. Один здесь попытался залезть под юбку, так я вся забинтовалась… Мой шеф говорит, что мое чтение – творчество. Вечная игра, происходящая на границе. Я провоцирую мужчину, и он взлетает ракетой… Зарплату положил вполне приличную, и уборщицей работать не надо.

– Ну, ты молодец…

– Да, достигла того, о чем мечтала. Целый день рассуждаю о сексе, а мужчин рядом нет…

Не прощаясь, кладу трубку и думаю о том, как она готовится к своим заочным свиданиям. Господи, что происходит? Перестаешь верить своей биографии…

Длинный звонок в дверь прервал мои фантастические мысли.

«Кто бы это мог быть? Кто еще помнит обо мне?» Открываю. На пороге высокая женщина, смотрит куда-то мимо. В руке огромная папка.

– Вам живопись не нужна?

А, так она художник! Здесь каждый вечер кто-нибудь предлагает свои услуги. То парфюмер, то книгоноша, то художники…

– У меня картин – все стены завешены…

– Извините, извините, я не знала, что здесь живете вы…

Только теперь замечаю, что художница – невестка Цуца, та самая, за которой он следит и которой буквально не дает прохода. Ну и дурака я свалял, мы же с ней несколько раз встречались во дворе и даже разговаривали…

– Это вы меня извините, не узнал. Когда без очков – никого не узнаю… Пожалуйста, заходите, я обязательно у вас что-нибудь возьму… – Судорожно подсчитываю, сколько у меня денег. Нынешние израильтяне, пользуясь огромным рынком художников, хотят купить роскошную картину за сто шекелей плюс раму за триста. – Видите, сколько всего… Отличные художники, мои друзья… Я ведь был человек ассимилированный… Совсем… Потом вдруг – «Кол Нидрей». Эта молитва перевернула всю душу. А дальше я попал в руки еврейских художников… Странно, слово меня не задело, а вот живопись коснулась каких-то генов, и все сдвинулось, все пришло в движение… Видите – человек выше домов, потому что он важнее домов… А эти дома висят на веревке, точно белье сушится…

Читать дальше