Татьяна Беспалова - Похищение Европы

— Да оставь ты! Что может понимать маленький дикарь? — фыркнул дед.

— Нет! Когда Надя вошла — он отреагировал! Он заплакал! — Лена волновалась, ей хотелось обнять ребёнка, но тот жался к Наде.

— Можно я его одену? — взмолилась Лена.

— Ай-яй! — дед отстранил её властным жестом и сам, с небывалой для мужчины сноровкой, надел на мальчика бриджи и майку.

— Всё! Несите его обратно к папаше!

Надя уже протянула руки, чтобы принять мальчишку, но тот вывернулся и выскочил прочь. Его босые ноги зашлепали по деревянному полу.

— Куда он побежал? — волновалась Лена.

— Пусть! Лишь бы подальше от нас, — проговорил дед. — Не будет нам от него добра. Непростой парень. Пусть убирается за ров!

— Аминь! — тихо проговорила Надя.

Теодор присел на корточки. Пушту смотрел прямо на него с дерзким вызовом. Его не пугала даже винтовка Софии. Похоже, он был слишком уверен в том, что сейчас его нипочём не убьют. — Давно ли сбрил бороду, бармалей? — спросила дочь Спаса. Пушту потянул носом.

— Женский алкоголизм неизлечим, — внезапно сказал он на хорошем английском языке. — Что он говорит? — рявкнула София. — Ты пила? — улыбнулся Теодор, оборачиваясь к ней.

В свете раннего утра черты лица девчонки были хорошо различимы. Глаза её были распахнуты, зрачки расширены так, что радужки не видать.

— Махнула пятьдесят грамм. Там у дедушки было. А по другому-то как? Нахватаешь заразы от этих бродяг!

Они уже стояли по разные стороны рва. Колючая проволока в этом месте провисла, пограничные столбы покосились, зато ров содержался в полной исправности, не осыпался, не заполнился мусором.

Мальчишка на руках пуштуна заворочался, приоткрыл голубые глазенки.

— Твоему сердцу не чуждо милосердие. Забери ребёнка! — внезапно попросил пуштун.

— Мы не усыновляем врагов, — ответила София. Она сняла винтовку с плеча и направила дуло в сторону мужчины. Тот не шелохнулся, даже не сморгнул. Молниеносным движением заправского факира он извлёк из рукава узкое обоюдоострое лезвие. Чуть короче предплечья взрослого мужчины, оно походило и на гигантскую иглу и на штык одновременно. Полированный металл блеснул. — Мы облажались, — выдохнул Теодор. — Это чудо, что он никого не заколол.

— На каком из человеческих языков следует разговаривать с заклятыми врагами? — сказала София. — На английском? Нет! Я буду говорить с тобой на языке моей матери. На русском языке! Я ненавижу американцев и всё американское. Ненавижу Евросоюз…

— Я тоже, — отозвался из-за рва пуштун. Теодор едва не свалился в ров.

— Заберите ребёнка. Милосердие! Мальчик болен. Уже вторую неделю сам ем дрянь и его кормлю дрянью. Но он слишком мал, чтобы питаться разогретой на костре пищей гяуров.

Теодор ухватился за ствол винтовки Софии и с усилием опустил его к низу. Не приведи Господь, выстрелит!

— Он знает слово «дрянь»! — кипела София. — Он знает русский язык!

— Ты знаешь русский язык? — спросил Теодор. — Так чисто говоришь! Ты из России? Узбек? Учился там?

Он примерился уже перескочить ров — нарушить государственную границу с Турцией. Может получиться скандал, но это вряд ли. Его жена родилась в приграничной полосе. Случись чего — сумеет отговориться.

— Я знаю языки дари и пушту. Также умею писать и читать. На языке американцев и жителей острова могу прочитать статью в сети и разговаривать. На вашем языке могу только говорить.

— Ишь, ты! Полиглот! — усмехнулась София.

— Там, в Сирии моим братом стал русский человек, — терпеливо пояснял пуштун. — Русский принял нашу веру. Я полюбил его. На короткое время он стал моей семьей. Сначала его звали Алёша, а потом он стал Ибрагим Абдула. Сейчас я вам сказал правду. В обмен на это заберите мальчика. Он из хорошей семьи. От него вам не будет вреда. Мне надо избавиться от него, иначе — обоим смерть.

Пуштун говорил, а сам внимательно разглядывал крупный золотой крест у Теодора на груди. Черные глаза его были подобны адским ямам, в которые можно падать бесконечно. Теодору захотелось прикрыть распятие рукой. Так прикрывал от любопытных глаз мальчик-дикарь талисман на своей груди.

— Ты убивал христиан?

— Зачем ты разговариваешь с ним? — снова вмешалась София. — Для него мы — гяуры. А гяурам можно лгать!

— Подожди! До сих пор он не лгал нам, — Теодор всё ещё придерживал винтовку Софии за ствол. — Это твой сын?

— Нет! Я спас его в Халебе. Не даром…. Не бесплатно…

— Не бескорыстно? — подсказал Теодор. — Тебе заплатили за это его родители?