Александр Белов - Похищение Европы

Белов медленно и неслышно, как это бывает только во сне, ступал по мягкому ковру из белого ягеля и душистых таежных трав. Прохладный ночной воздух был неестественно густым и тягучим настолько, что его приходилось разгребать руками, чтобы продвигаться вперед. Ночную тишину изредка нарушали птичьи голоса. Внезапно они стали громче и тревожнее, словно птицы криками хотели предупредить друг друга об опасности. Воздух пришел в движение, невидимая волна пробежала по лесной поляне. На западе показались яркие сполохи, совсем не похожие на предрассветные зарницы, сияющие на востоке. Они вспыхивали и тут же гасли, но каждая новая вспышка была сильнее и дольше предыдущей.

Вслед за светом пришел гул — низкий и глухой; казалось, он сотрясал землю. Отдельные вспышки превратились в ослепительное сияние, залившее половину неба — от горизонта до зенита. Гул усилился, и затем послышался пронзительный режущий звук, настолько необычный, что ни в одном из языков мира для него не существовало подходящего названия.

Лавина света и жара надвигалась с запада. Налетел сильный ветер, самые высокие сосны с громким треском переломились, как спички. Высохшая лиственница на краю таежной поляны вспыхнула фиолетовым пламенем. От нее странного цвета огонь перекинулся на соседние деревья. В тайге в одно мгновение возник длинный, растянувшийся на много-много верст и прямой, как стрела, коридор фиолетового пламени, который засасывал в себя все, что находилось поблизости: сухие ветки деревьев, опавшую хвою, небольшие камни и мелкую живность, не успевшую вовремя спрятаться.

Через несколько секунд раздался ужасный взрыв; его разрушительная воздушная волна с корнем выдирала из земли вековые кедры, подхватывала, как шарики пинг-понга, огромные валуны и выплескивала таежные речки из берегов. Отблески фиолетового пламени играли на серебристой чешуе рыбы, бьющейся на земле. Рев обезумевших от страха маралов был слышен за много километров. Хозяин тайги, медведь, без оглядки бежал сквозь бурелом, не обращая внимания ни на острые сучья, рвущие толстую шкуру, ни на пару молодых лосей, следовавших за ним по пятам.

После удара гул стих, и режущий звук исчез. Раскаленный воздух медленно остывал. А на берегу небольшого лесного озерца, в глубокой воронке шипел странный камень, упавший с неба. Яма медленно заполнялась водой. Над ней поднималось облако белого пара, подсвеченное слабым фиолетовым сиянием. Впрочем, продолжалось это недолго. С рассветом сияние исчезло: осевшая на дно воронки земля засыпала камень. В камчатской тайге снова воцарилась тишина.

Лайза выглянула в иллюминатор. В просвете между облаками, напоминавшими клочья белой ваты, вырисовывались величественные очертания Авачинской сопки — действующего вулкана, находившегося к северу от Петропавловска-Камчатского. Самолет заходил на посадку со стороны океана. Внизу, в Авачинской губе, расположился крупный порт — одна из самых больших баз рыболовецкого флота. Справа по борту лайнера показалась диспетчерская башня аэропорта; командир корабля делал выверенную «коробочку», чтобы снизить скорость горизонтального полета и точно зайти на начало взлетно-посадочной полосы.

— Мы подлетаем, — сказала Лайза и осторожно тронула Белова за плечо. — Пристегни ремни.

— Что? — Белов открыл глаза. Картины падения гигантского болида были настолько яркими, что еще несколько секунд стояли перед глазами. — Кажется, я задремал?

Лайза улыбнулась.

— Я заметила: ты всегда спишь в самолете.

— Это от безделья. Меня же не пускают за штурвал.

— Ничего. Осталось недолго. Как только приземлимся, об отдыхе придется забыть.

Колеса шасси коснулись бетонного покрытия; двигатели замедлили бег турбин, тормозя многотонную машину. Белов достал из кармана мобильник и включил его. Телефон, едва отыскав сеть, отреагировал бодрым сигналом. Саша взглянул на дисплей. На нем было изображение потешной рожицы и приписка: «Добро пожаловать!». Казалось бы, эти два слова не должны выражать ничего, кроме доброжелательного приветствия, но… Увидев, от кого пришло сообщение, Саша ненадолго нахмурился. Легкая тень набежала на его лицо и вновь исчезла.

— Что с тобой? — спросила Лайза, всегда очень тонко чувствовавшая перемену настроения у Белова.