Александр Лурье - Похищение в Европу

…ОН проснулся внезапно от охватившего его неосознаваемого животного ужаса. Свинцовая безделушка, мерно тикающая где-то в желудке. Как когда-то перед экзаменами. Давно этого не бывало. Разве когда снилась Орбо-Нова… Если бы вспомнить, что же это было.

Сбросил холодное от пота одеяло, встал, на качающихся, неверных со сна ногах добрел до холодильника. Причмокивая и сглатывая слюну от предвкушаемого блаженства, достал банку пива, но, оттягивая наслаждение, откупоривать не стал. Наощупь доковылял до кресла, завернулся в плед и только тогда сделал глоток. Подумалось: "И это тоже Свобода!", но как-то лениво, нехотя. Нашарил сигареты, закурил и машинально заметил время: 3.37. Фу, вроде успокоился… Что же все-таки приснилось?

Это ощущение размазанного по времени взрыва, эта накатывающая тошнота страха — к чему, чего вдруг? Так, обычные проблемы: платежи, отсрочки, кредиты, проценты, индексация, кошка нагадила соседу под дверью, Надзиратели проверяют К-коэффициент. Что еще в списке претензий? Отвечаем: все обязательства аккуратно выполняются и, вообще, полный ажур, насколько это, в принципе, возможно; с кошкой проведена воспитательная работа, ей поставлено на вид — подтверждение с подписями двух независимых свидетелей; Господам моим Надзирателям дано Превентивное Подтверждение Ненарушения Криминогенного Статуса. Есть вопросы? Есть… Что ты видел сейчас во сне?

Обжигая пальцы, раздавил сигарету, подошел к окну, осторожно поднял шторы. Уф, слава тебе, Господи, дождь. Это всегда так успокаивает. Мельчайшие хрусталинки мелодично сыпались из ярко-сиреневой бездны, как будто в том, небесном театре оборвалась главная люстра. Город Башен полыхал огнями. Привычный и ненавистный. Ставший знакомым и оставшийся чужим. Впрочем, может ты сам в этом виноват? Все равно, тюрьма. Все равно, убежище. И жизни в нем не было, и смерти не будет. Додумав это, удивился: "Как знать?"

Высунул руку в окно, она наполнилась тепловатой небесной слезой, отер лицо. Еще раз посмотрел, прощально, на башни, холмы, огни, сделал последний глоток и пошел спать, ОН уже твердо знал, что у НЕЕ что-то случилось…

Утром для подстраховки позвонил ЕЕ Подруге. Делать это надо было осторожно, учитывая разницу времени и ревность мужа.

— Привет, как дела, муж не слышит?

— Да так, все по-старому, он уже на работе.

— Ой, так я тебя разбудил? Извини.

— Да нет, все нормально, уже и так пора вставать, час дня,

— Знаешь, чего я тебя беспокою: давно от НЕЕ писем не было?

— Пожалуй, месяца три. А что?

— У меня предчувствия нехорошие…

— А у тебя бывают другие предчувствия?!

— Не об этом речь. Но все же — ты ЕЕ Подруга, ты должна знать.

— Ты сам прекрасно знаешь, как она любит писать.

— Но у НЕЕ все нормально?

— Тебя интересует вышла ли ОНА замуж или родила ли ребенка?

— Меня интересует как ОНА живет!

— Думаю, что хорошо, ОНА иначе не умеет. Если хочешь — съезди и проверь! Чао!

"И чего это она взъелась? С левой ноги, что ли встала? А, понятно — муж не ночевал. У каждого свой крест. А это идея — взять, да и поехать. Сколько я там не был — двенадцать лет, нет — десять, точнее — почти одиннадцать", — размышления в такт движениям челюстей под приглушенный аккомпанемент воркующего говоруна : очередной конфликт в Проливе; Главный Младший Брат объявляет о 14-ом решающем этапе войны за Освобождение; взбесилась собака Большого Белого Вождя, ветеринары в недоумении; Черные Шляпы забросали камнями квартал проституток в Гавани, раненых нет, но более десятка нападавших захвачены в плен, идут переговоры; компетентные источники утверждают, что Орбо-Нова в ближайшее время вернется к идеологии Верного Пути и Стальной Вал снова замкнется; самый длинный огурец выращен…

Это и было необходимое условие для действий. Надо ехать. Ввязаться в бой, а там будет видно. Но прежде было необходимо использовать последний шанс решить все миром и зайти к Надзирателю.

ОН знал Надзирателя уже не первый год и понимал, что ничего хорошего ожидать не приходится. Это же понимал и Надзиратель. Но началось все с официального ритуала.

ОН приоткрыл дверь, отвесил глубокий поклон и мелким церемониальным шажком, едва ли не вприсядку, двинулся через всю комнату к столу.