Петр Шабах - Вода с сиропом

Неужели им это было интересно?

Ребята рисовали ковбоев, машины, но главное — битвы, где все кипело и бурлило, где взрывались самолеты и танки, где из шума и дыма рождалась драма, заштрихованная диагоналями километровых траекторий очередей. Ого! Совсем другое дело. Посудите сами.

Еще мне не нравилось в девочках то, что они не давали списывать. Даже заядлый двоечник, всеми в классе признанный законченным тупицей, охотно делился тем малым, что знал. Девчонки начали давать списывать только где-то классе в шестом-седьмом, будто им вдруг стало ясно, что без парней они как-то пропадут. Поздновато, да?

Их рисунки были образцовыми, но стерильными; холодные, аккуратные, но неприятные. Несмотря на это они получали пятерки. Рисунки мальчишек были полны экспериментов, огня, на них был виден бой за каждую пядь чистого листа, картинки были сдобрены слюной вдохновенья. Ребята не боялись растереть краску пальцем, чтобы достичь необходимого эффекта, использовать неиспробованное, чтобы потом ходить как оплеванный, прочтя: Оформление — 2 . потому что в школе были одни учительницы — бывшие производительницы принцесс, бывшие ученицы, у которых всегда все было аккуратно. А каждый пацан просто обязан быть немного свиньей, чтобы его замечали.

Однажды к нам в школу пришли киношники — им были нужны ученики для фильма. Наша учительница тогда чуть не грохнулась в обморок. Причем дважды. Первый раз от радости. Она аж вся расцвела и стала притягивать к себе своих любимчиков — одного зубрилу, который был всегда чистенький и знал, с какими странами мы граничим, и еще девочку, которая была такой изящной, что казалась мне немного прозрачной. Когда она пела, то так старательно открывала рот, что ее мало кто понимал. Второй раз учительница чуть не потеряла сознание от ужаса, когда киношники выбрали самого отпетого хулигана в классе, который больше всех пил ее кров. Она было начала говорить: «Этого лучше не надо…», но они не обращали на нее никакого внимания. Для нас, мальчишек, это была огромная радость, потому что в то время (а по правде сказать, порой и сейчас) мне казалось, что если бы мозги было видно, то девочки бы и их расчесывали. Наверное, ходили бы в салон красоты, чтобы разгладить ненужные извилины.

Примерно тогда же мне впервые попали в руки порнографические рассказы. Потрепанная тетрадь, отталкивающая уже своим видом. Приятель, давший мне ее на один день, взял клятву, что я ее не испорчу, и шепнул мне с заговорщицкой ухмылкой: «Останешься доволен…» Родители были на работе, так что я без опасений взялся за чтение.

Это был неподражаемый опус, и положительным в нем было то, что мою персону он никоим образом морально не испортил. Прочтя треть, я думал, что речь идет о каких-то ловцах жемчуга, точнее сказать, о двух враждующих группировках: мужчинах и женщинах. А тот улов, который им попался, равнялся как минимум «Звезде юга». К таким выводам меня привели фразы типа: « Он терял сознание от блаженства, приближаясь к ее пещерке… » Потом все сменилось детективной историей, потому что там появился парень « со своим ужасным оружием », с которым он преследовал женщин. Оружие не было точно описано, так что мне оставалось лишь предполагать, что работало оно по принципу луча смерти.

Я вернул всю эту тарабарщину другу, сказав, что предпочитаю Балдога Драммонда [1] Полковник Балдог Драммонд — герой серии приключенческих романов американского писателя первой половины ХХ века Н.С.Мак-Нейда. , Полковника, который скучал от покоя , как было написано в подзаголовке.

Еще в то время мне нравились романы Жюля Верна с оригинальными иллюстрациями, под которыми всегда был короткий текст. И нередко я подолгу рассматривал картинки с такими замечательными подписями: Пенкроф, — спокойно спросил он, глядя на моряка в упор, — сколько колосьев вырастает из одного хлебного зерна? Вы знаете?

Алкоголь долгое время приводил меня в ужас, а самым страшным напитком казался мне пунш. Повлияла на это картинка из «Пятнадцатилетнего капитана», где вождь дикарей, увлекавшийся горячительными напитками, «вспыхнул как бочка с керосином», отведав горящего пунша.

Особенно меня шокировала фраза: Их тела, пропитанные алкоголем, горели светло-голубым пламенем. Я просто заикал от страха, когда отец как-то появился с бутылкой прозрачной жидкости и провозгласил: «Столичная! Прямо из Москвы, ребята!» По нему было видно, что он уже принял. Затем он скорчил гримасу и налил себе, не спуская с нас глаз. Потом чиркнул спичкой и поджег «Столичную прямо из Москвы». Мама должна была для пущего эффекта выключить свет. Я с ужасом смотрел на бледное пламя и на отца, который это проглотил. Когда мама включила свет, у отца был очень удивленный вид. Он держался за горло, в глазах застыла боль. В тот день он уже больше не сказал ни слова. Я же очень радовался, что все произошло именно так и что он не сгорел в светло-голубом пламени, как тот дикарский вожак.