Петр Шабах - Вода с сиропом

Так вот, пока я выплескивал свою бурную энергию на пионерских собраниях путем попадания в зайца, Андулка, в чьих глазах однажды зажглись огоньки понимания правил игры, продолжала свои шалости. К примеру, в пионерском лагере она привязала на мачту вместо флага свою куртку и до сих пор считает это самым отвязным поступком в жизни.

— Что ты несешь? — сказала А. — С чего ты взял, что это было самым, как ты там пишешь, отвязным поступком в моей жизни?

— Ты мне сама рассказывала. И потом, я лишь хочу обозначить разницу между мужчинами и женщинами. Это для меня главное. У парней гораздо больше наглости. Не говорю, что это хорошо, но парень привязал бы там трусы или рулон туалетной бумаги, понимаешь? Парню нужен размах…

Когда груди Андулки сравнялись по размеру с выпученными глазами Гурвинека, она обзавелась верхней частью купальника.

Именно тогда оба пола начинают удаляться друг от друга. Не у всех девочек это начинается так рано, но так или иначе к началу созревания все подходят с чуть съехавшей крышей. В воде у Андулки верхняя часть купальника, надетая для сокрытия того, что в этом возрасте было даже у некоторых парней, иногда задиралась, а Андулка этого и не замечала. Она выскакивала из воды, фиолетовые губы тряслись, зубы стучали… Она куталась в согретое солнцем покрывало, из которого выглядывала только голова. С интересом рассматривая парней, она раздумывала о том, для чего же они существуют на свете и для чего их можно использовать. Больше всего ей нравились те, что постарше, они бесстрашно плавали под водой, пижонски ныряли рыбкой и топили друг друга. В них ключом била жизненная энергия, это ей импонировало.

Нельзя ли ее куда-нибудь направить? — размышляла она. — Не пропадать же ей зря? Потом прикрывала глаза и мечтала, как ее целует самый лучший из них, как носит ее на руках, как падает перед ней на колени, как дарит подарки и цветы.

В то же время, но в другом месте в реку вошел и я. Я стоял и рассматривал воду. Она так рябила на полуденном солнце, что слепила мне глаза. Кроме всего прочего, мне было страшно неловко, что я не умею плавать. Все давно должны были раскусить меня. Плавать я не умел, а брать круг было стыдно, поэтому я просто ходил по дну и делал руками пассы, изображая, что плыву брассом. Думаю, нет ничего хуже, чем во так строить из себя идиота.

Однажды я о чем-то задумался, направляясь в противоположную от берега сторону. Дно быстро уходило из-под ног, а в таких местах, если вы не умеете плавать, невозможно остановиться на скользком иле. Сначала мне это даже понравилось, однако через пару шагов я осознал, что если меня ничто на пути не остановит, то вода навсегда сомкнется над моей удивленной физиономией. Но проблема на самом деле состояла даже не в этом: мне было ужасно стыдно позвать на помощь! И этот стыд пересиливал сознание того, что мне остается жить пару секунд. Дети вокруг меня визжали от восторга, шлепали по воде руками и ногами, делали пирамиды и кувыркались. Все были возбуждены, весело смеялись, и лишь я с ужасом в глазах неуклюже шлепал по пути в мир тишины, смотрел на небо, по которому плыли роскошные облака, и сожалел, что ухожу из жизни как какой-нибудь пароход. Как случилось, что самая главная минута в жизни протекает так странно? Ни громыхания небес, ни рева бури… Как получилось, что я умираю среди безумного веселья загорелых полуголых людей?

Когда вода сравнялась с кадыком, передо мной упал мяч, с которым играли парни постарше.

— Пасуй сюда! — кричали мне одни.

— Не им, а нам кидай! — кричали другие, но я лишь виновато улыбался им всем и, задрав подбородок, погружался дальше.

Дна я касался только самыми кончиками пальцев ног, руки сложил на груди. Вода попала мне в нос и глаза, я в последний раз вздохнул, но просить о помощи и не думал. Я решил, что лучше умереть, чем опозориться. Затем я исчез под водой.

Очнулся я на берегу. Не знаю, сколько времени прошло. Первое, что я сказал, было «спасибо». И потом еще несколько раз «спасибо».

С тех пор так и повелось. Порой мне требуется помощь, иногда не один раз на дню, но что-то удерживает меня попросить о ней.

В школе я все это описал в сочинении Как замечательно я провел лето . Хотя уже тогда я понимал, что слово «замечательно» здесь не слишком кстати. Текст я снабдил рисунком. Учительнице это очень не понравилось, она назвала мой рисунок кошмаром. Я просто немного опередил время.

Помню, что девочки всегда рисовали принцесс. Даже не принцесс, а одну и ту же принцессу. Это была какая-то Барби того времени. Меня до сих пор никто не переубедит, что если девяносто девять процентов девочек изо дня в день рисуют миллионы одинаковых принцесс, ничуть не раскрасневшись, без малейшего усилия и без фантазии, то с этими девочками явно не все в порядке. Принцесса выглядела так: