Лиз Тренау - В любви и на войне [litres]

– Как так получилось, что ты превратилась в добрую самаритянку? – удивился Фредди, угрюмо почесав заросшую щетиной щеку. – Эти фрицы убили твоего мужа, помнишь?

– Я не могу найти в себе силы винить ее, Фредди. Она обычный человек и пытается изо всех сил выжить.

Он по-прежнему не двинулся с места.

– Ради бога! – воскликнула она раздраженно. Дождь ручьями стекал по ее шее. – Если ты не хочешь делать этого ради них, сделай ради меня! Пожалуйста! Мне очень нужна твоя помощь.

Он колебался еще несколько секунд, а затем его лицо смягчилось.

– Черт возьми, Руби, ты промокнешь насквозь. Иди под это одеяло, пожалуйста. Пойдемте в церковь, они не запирают до позднего вечера. По крайней мере, мы сможем спрятаться от этого проклятого дождя, пока будем думать, что делать дальше.

Внутри церкви пахло пылью и старыми книгами, но, во всяком случае, тут было сухо. Марта устало опустилась на скамью.

– Мне жаль, – снова и снова повторяла она. – Извините за беспокойство.

Фредди не находил себе места, расхаживая по проходу.

– Пожалуйста, прекрати, – взмолилась Руби. – Это действует мне на нервы.

– Мне жутко неуютно среди всех этих церковных штук, – признался он.

– Так что же мы будем делать? Может, я смогу тайком провести их в свой номер?

– Морис вышвырнет вас всех вон. И что нам тогда делать?

– А у тебя?

– Да брось ты, – фыркнул он. – Там едва хватает места для меня самого – куда мне еще этих двоих? И потом моя квартирная хозяйка устроит скандал.

– Есть еще какие-нибудь идеи? – Дождь, не переставая, барабанил по окнам церкви. Руби повернулась к Марте: – Во сколько отправляется утром ваш поезд?

Марта написала на ладони цифру девять.

– В девять часов? Из Ипра?

– Я могу отвезти их в санитарной машине, – сказал Фредди, поразмыслив несколько секунд.

– В Ипр? Среди ночи?

– Я ездил и при худших обстоятельствах. Хотя бы снаряды не летают.

– Где они там остановятся?

Он нахмурился и почесал щетину:

– Они могли бы заночевать на заднем сиденье, а утром я отвез бы их в Ипр.

– В санитарной машине? – Она попыталась представить, как можно спать в тех узких холщовых носилках, на которых лежало столько раненых, возможно даже трупов.

– Худо-бедно, но там тепло и сухо. Полиция ни за что не додумается искать их там.

Это была единственная идея, которая пришла им в головы, и чем больше Руби думала об этом, тем менее безумной она ей казалась. Она попыталась объяснить это Марте, которая смущенно нахмурилась. Но тут Отто начал хихикать и возбужденно зашептал что-то на ухо матери. Наконец она поняла и кивнула, слишком уставшая, чтобы сопротивляться.

Фредди взял горсть церковных свечей с подставки и рассовал их по карманам, потом опустил несколько монеток в ящик для пожертвований.

– Всегда считал, что им можно найти лучшее применение, – сказал он с усмешкой. – Пойдемте отсюда, пастор скоро будет здесь. Я отведу их в машину.

– Я пойду с вами, – возразила девушка.

– Нет, давай я сам их отведу. Лучше не крутиться возле гаража.

Церковные часы пробили семь, и Руби внезапно поняла, что ужасно проголодалась. В гостинице, должно быть, уже подают ужин. Она снова попыталась убедить Фредди, но он настаивал на своем.

– Ну хорошо, если ты считаешь, что так будет лучше… Спасибо тебе, Фредди! – Она полезла в карман и вытащила несколько монет. – Могу я попросить тебя еще об одной услуге, последней?

– Проси.

– Купи им горячего шоколада и чего-нибудь поесть, если сможешь. И принеси воды, чтобы они могли умыться. Это утешит бедняг хоть немного.

– Не много ли просишь, голубушка? – спросил он с широкой улыбкой, забирая деньги. – Я помогаю немцам! – прошептал он. – Никогда бы не поверил!

– Сделай это ради меня!

– Только ради вас, миссис Би, только ради вас!

Ей хотелось обнять его, но это было бы неуместно здесь, в церкви, в присутствии Марты и Отто. Между ними повисло неловкое молчание.

– Ну тогда, наверное, все, – сказал он. – Мы уедем рано утром. Счастливого тебе возвращения!

– Что? Ведь я увижу тебя, когда ты вернешься? – Она внезапно почувствовала себя осиротевшей. Слишком неожиданно, слишком рано им приходилось прощаться.

Он переминался с ноги на ногу.

– Я думаю, что прямо из Ипра отправлюсь в Кале. Это же по пути. Нет смысла торчать тут теперь, раз уж я принял решение.

– Ты действительно уезжаешь завтра, возвращаешься в Англию? К своей семье?

– Думаю, да, – он уставился на свои башмаки.