Лиз Тренау - В любви и на войне [litres]

Теперь Марта поняла. Дальше умолять бессмысленно, она сделает только хуже. Может быть, она пойдет в другой отель, о котором говорил месье Мартенс?

– У нас есть хотя бы полчаса, чтобы переодеться и собрать вещи?

Он посмотрел на часы:

– Сесиль сейчас на кухне, но вы должны уйти до того, как она начнет подавать ужин. В семь часов. У вас двадцать минут.

Позже Марта вспомнила, что она платила вперед за три ночи пребывания, поэтому следовало бы попросить вернуть деньги.

Но к тому времени было уже слишком поздно.

Дождь все еще барабанил по жестяной крыше гаража. Фредди порылся у задней стенки санитарной машины и вернулся с парой тяжелых зеленых армейских одеял.

– Вот, они немного защитят от дождя. Бежим скорее!

Когда они проходили мимо, в дверях кафе показалась Джинджер. Она поманила их к себе:

– Мисс Руби, пожалуйста, подойдите. У нас тут неприятность.

– Какая неприятность? – Руби, запыхавшись, с удовольствием спряталась от дождя. Ее ноги были мокрыми насквозь.

– Та женщина с сыном. Она не из Швейцарии, а из Германии. Морис не захотел держать немцев в своем отеле. Он говорит, что они шпионы, и собирается позвонить в полицию.

– Вот лживая ведьма, – пробормотал Фредди.

Конечно, у Руби были подозрения, с тех пор как Элис предположила это, но она выкинула их из головы. Как она могла быть такой наивной? В душе роились противоречивые эмоции: досада на то, что ее обманули, смущение оттого, что она убедила Фредди помочь ей, – и одновременно с этим жалость к Марте, ведь та была вынуждена солгать.

– Как Морис узнал об этом?

– Сесиль – мадам Вермюлен – убирала в их комнате и нашла книгу. Внутри имя и берлинский адрес мальчика. Морис, когда они вернулись, показал ей книгу и открыто спросил. Женщина признала, что это правда. И она искала вовсе не племянника, а своего сына. Они – немцы, а не швейцарцы, как она говорила. Поэтому он велел им немедленно покинуть его гостиницу. Для спокойствия других гостей, понимаете?

– Почему он не может позволить им остаться? Это всего лишь одна ночь. Они завтра уезжают.

Джинджер пожала плечами и покачала головой:

– У Мориса погибли двое сыновей. Ни он, ни никто другой не захочет принимать у себя немцев. Мы слишком хорошо помним, что они здесь творили.

– Может, они смогут переночевать в «Гранде»?

Джинджер покачала головой:

– Нет, по той же причине. Слухи распространяются тут очень быстро.

В этот момент они увидели Марту и Отто, неуверенно выходящих из двери отеля со своими маленькими потертыми чемоданчиками. Они оба непроизвольно съежились от проливного дождя. Мальчик держал мать за руку, встревоженно поглядывая на нее снизу вверх. Он вдруг показался значительно младше своих двенадцати лет. Они ведь просто люди, которые в той жуткой войне волею судьбы оказались по другую сторону. Немка она или нет – это была все та же женщина, с которой они провели весь день, которая так тепло общалась с ней и Фредди; мать, которая искренне любила своего мальчика и которая с непередаваемой радостью узнала сегодня, что ее старший сын, возможно, жив. Руби никак не могла бросить этих двоих в беде.

Она поманила их с порога кафе:

– Идите сюда, быстро! Вы вымокните до нитки!

– Не беспокойтесь, – сказала Марта, когда они укрылись от дождя. – Мы идем в отель «Гранд».

– Джинджер, ты можешь им объяснить?

Девушка быстро заговорила по-французски. Когда Марта поняла, что сказала ей Джинджер, лицо ее помрачнело и плечи поникли.

Нервно оглянувшись в сторону бара, Джинджер сказала Руби:

– Отец наблюдает за мной. Я должна вернуться к работе, а им надо уйти. Мне очень жаль.

Руби поблагодарила ее и с замиранием сердца повернулась было к Фредди, но его рядом не оказалось. Он уходил сквозь дождь, укрывшись одеялом, и был уже на середине площади.

– Эй! – крикнула она, бросившись следом, и, догнав, схватила его за плечо. – Куда это ты собрался?

– Не рассчитывай на меня, Руби, – пробормотал он.

Она сжала его локоть:

– Не подведи меня сейчас, Фредди. Пожалуйста! Ты слышал, что сказала Джинджер, их больше никуда не пустят. Их даже могут арестовать. Мы как минимум должны попытаться найти им какое-нибудь безопасное место.

– Я бы не пролил ни слезинки, если бы вся эта чертова немецкая нация исчезла с лица земли, – сердито бросил он.

– А как же мальчик? Мы не можем допустить, чтобы он целую ночь провел на улице, под проливным дождем! – настаивала Руби. – Или, что еще хуже, в тюрьме. Что, если бы это был твой сын? Ты бы ушел?