Лиз Тренау - В любви и на войне [litres]

Теперь она должна попытаться сохранить хоть какое-то достоинство, до тех пор, пока не уедет отсюда. Он не порывался ее задержать. Она схватила сумочку, выбежала из номера и хлопнула дверью изо всей силы, ничуть не заботясь о том, что кто-то может услышать.

Только добравшись до своего номера в гостинице, она позволила себе расплакаться.

Марта была готова провести всю ночь в церкви. Хотя там царил пронизывающий холод и пахло плесенью, но, по крайней мере, было сухо и не дождило. При этом никогда, даже в самых безумных фантазиях, в самом диком кошмаре она и представить себе не могла, что ей когда-нибудь придется ночевать в британском армейском санитарном грузовике, в каком-то жестяном гараже, спрятанном где-то на городской окраине.

И все же, когда Фредди запер дверь, она почувствовала облегчение, поняла, что снова в безопасности. Даже если месье Вермюлен звонил в полицию или если какие-то сумасшедшие горожане сами решат выслеживать шпионов, им и в голову не придет искать ее тут. При свете фонарика, который выудил откуда-то Фредди, она с облегчением обнаружила, что задняя часть машины скорой помощи была удивительно просторной, по обе стороны от прохода размещались в три яруса койки из парусины. На каждой койке лежало шерстяное солдатское одеяло, сложенное с военной аккуратностью.

Фредди отцепил по два верхних яруса, оставив только по одной нижней койке с каждой стороны.

– Они вам не понадобятся, – сказал он, свернул их и поставил в угол гаража. Потом сложил два одеяла по длине, устроив из них нечто вроде матрацев, и застелил обе койки. Лишние одеяла свернул и положил в изголовье.

Марта взобралась по лесенке. Подозрительно принюхалась, опасаясь, что внутри может учуять кровь или что-то еще, но там было хоть и затхло, но не сыро и на удивление чисто.

Отто запрыгнул на койку и тут же растянулся в полном восторге.

– Прямо как в лагере. Вот подожди, я еще буду рассказывать об этом в школе!

После ухода Фредди они заперли двери гаража изнутри на засов, как он велел. На широкой деревянной полке позади кабины, вероятно когда-то предназначенной для перевязок и лекарств, она поставила свечи, которые англичанин принес из церкви, и зажгла их спичками, которые тоже дал ей Фредди. Они решили приберечь фонарик на самый крайний случай.

– Иди сюда, Отто, – сказала она. – Давай возблагодарим Бога за спасение твоего брата и помолимся за упокой души твоего отца.

Они вместе пробормотали слова молитвы: «Да святится имя Твое… и на земле, как на небе…» Слова были такими знакомыми, они звучали привычным ритмом, как некий напев, то выше, то ниже, успокаивая и утешая, словно укрывая уютным теплым одеялом.

Громкий стук в дверь гаража заставил их обоих подпрыгнуть. Страх снова скрутил желудок бедной Марты. Кто их предал? Конечно, не Фредди и не Руби. Но кто еще знал, что они здесь? Не та ли милая девушка Джинджер?

Снова раздался стук.

– Кто это? – крикнула Марта, стараясь, чтобы голос звучал грубо, как мужской.

– Это я, Фредди, – послышался в ответ знакомый голос. – Я вернулся. Снова свалился на вашу голову.

Она достала фонарик и выбралась из машины, чтобы открыть дверь.

Дождь уже прекратился. Фредди держал в руке кувшин, завернутый в полотенце, и две эмалированные кружки.

– Горячий шоколад, – сказал он, краснея. Потом достал из-за пазухи буханку хлеба и большой кусок сыра, завернутый в пергаментную бумагу. Вручив продукты Марте, он повернулся и поднял ведро с водой, от которой в сыром стылом воздухе поднимался пар. – Это чтобы умыться, – объяснил он, вынув из кармана маленький кусочек мыла.

Марта поманила его рукой, приглашая войти, – после молитвы, которую они с сыном произнесли, она не испытывала неловкости в его присутствии.

– Заходите, – сказала она.

– Нет, не думаю, – покачал он головой.

– Заходите, – настаивала она, и Фредди нехотя подчинился.

Марта снова зажгла свечи, и они сели друг напротив друга, освещаемые их теплым золотистым светом. Женщина разлила густой ароматный напиток по кружкам и протянула одну из них Фредди. Он заколебался, но она жестами показала, что они с Отто будут пить из одной чашки.

– Prost! – произнесла она типичный немецкий тост за здоровье присутствующих, звякнув своей кружкой о его, и сделала большой глоток. – Вкусно.

– У вас есть горячий шоколад в Германии? – спросил Фредди.

– Не во время войны.