Ольга Бондарева - Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

Щенок был крупным. Общий окрас черный, но лапы (кончики ног), живот, пах, грудь, шея спереди и щипец были белыми. Имелась и загривина — на загривке примостилось белое пятно. Щенок по длине занимал всю ладонь, а хвостик не умещался и свисал с кончиков пальцев. Сбылась мечта мужа: Айна родила сына, и сын пошел в мать.

В кого из предков выдался щенок, судят по окрасу, а кобелек повторил им Айну.

Я не сразу обратила внимание, что хвост щенка странно изогнут посредине (внутрь). Малыш вел себя очень спокойно: слабо перебирал лапками по пеленке и не пищал.

У Айны вышел послед, и я переключилась на нее. Муж на работе, мама на рынке, сын в школе. Мы с Айной — одни дома. Помочь некому. Машка и Сармат не в счет. Притихшие, они не покидали зала, вдвоем забившись в одном углу кровати. Вид у кобеля и кошки — испуганный, жалкий, как у пойманных в сети зверей. Сармат даже забыл про свою неприязнь к Машке и притиснулся к ней поближе.

Айна лежала в черно-зеленой жиже. Лужа была размером с саму борзую, которая умиротворенно в ней отдыхала. Затерев полы и обмыв собаку, я позвонила ветеринару. Он пообещал приехать, как только освободится. Следующие три с половиной часа Айна страдала. Она улеглась на правом боку, и ее тело периодически сотрясали судороги. Было уже трудно определить, что это — схватки или потуги. Одно сделалось ясным: у девочки щениться не получалось.

Ветеринар все не ехал, на звонки не отвечал. Меня охватывала паника. Хорошо, с рынка вернулась мама, а с ней мое самообладание. Айна тоже приободрилась: вымученно улыбнулась маме и начала тужиться. Минул еще час — безрезультатно. Я созвонилась с супругом и все ему рассказала.

— Анечка щенится? Кобельком угодила? Невероятно… — тихим, дрогнувшим голосом вымолвил муж.

— Что делать с ветеринаром? Другого врача искать? — спросила я беспомощно.

— Не надо! Жди нашего, проверенного! Пытайся ему дозвониться, а я постараюсь с работы отпроситься, — уже громко приказал супруг.

Я снова в ожидании. Из школы пришел сын. Увидев крошку-кобелька в стиральной чаше и истерзанную родовыми муками Айну на голом полу, потрясенный сын безмолвно скрылся у себя в комнате.

Айна, щенившаяся дотоле молча, стала повизгивать. Я поняла, что должна срочно оказать собаке помощь и рассчитывать придется исключительно на себя. Я снова тщательно вымыла с мылом и щеткой руки, опять окунула их в стакан с йодом и борным спиртом и правой рукой вошла в Айну. Нащупала раскрывшуюся шейку матки и в момент очередной потуги постаралась ее расширить пальцами. Они сразу ощутили прикосновение прорывающихся наружу малюсеньких коготков, а я впервые притронулась к существу, которое позже стало моей неотъемлемой частью.

Дело принимало серьезный оборот. Царапающиеся коготки еще не рожденного щенка означали, что его околоплодная оболочка разорвана и малыш рискует задохнуться или захлебнуться. Потуги участились. Я содействовала Айне, как могла. Мама посоветовала оставить девочку в покое и дать ей попробовать родить самой. Я послушала маму и отошла от Айны. Взглянула в окно.

Едва отвернувшись от борзой, тут же услышала сильное кряхтение и следом вскрик Айны. Оглянувшись, увидела наполовину высунувшегося из нее щенка. Он барахтался в воздухе, загребая его передними лапками. Щенок воинственно сражался с невидимым врагом, не позволяющим ему родиться. Растопыренные пальчики с острыми коготками что есть мочи цеплялись за жизнь. Пасть детеныша раскрылась до предела. Он задыхался. Я очистила ротовую полость от слизи, и щенок часто-часто задышал.

Туловище малыша было зажато посредине материнской плотью, так как Айна расслабилась в передышке. Я закричала ей, чтобы дулась. Очнувшись от полузабытья родовых мук, Айна встревоженно посмотрела на меня и начала снова тужиться. При каждой потуге я понемногу высвобождала тело щенка из материнских оков, и через полминуты в моих ладонях очутился второй ребенок моей собаки.

Это была сука!

Она существенно уступала брату по габаритам и весу. Как и кобелька, природа богато одела маленькую девочку в черный плащ. Белые отметины щенков также совпадали, за исключением хвоста и загривины. У суки нижняя треть правила была белой, как у матери, а загривина окутывала шею сплошным белым шарфом. Чернота псовины девочки тоже отличалась — была посветлей, чем у брата.

В паху маленькой суки я ненароком разглядела крохотную родимую отметину.

Правило девочки — тонкое и длинное — то изгибалось ужом, то выравнивалось в струну, и тогда до меня дошло, что у кобеля правило с изъяном: с изломом посредине и негибкое. Поразительно, но я совершенно безмятежно отнеслась к пренеприятному, по существу, открытию. Мысль о выбраковке и умерщвлении щенка была истреблена мною на корню. Что двигало мной в тот момент, неизвестно, но я чувствовала рядом присутствие чужого сознания — не враждебного и гораздо более разумеющего в вопросах земного бытия, нежели я сама. Неведомый мир указывал, как поступить. От него исходила благость, и ему хотелось подчиниться.