Ольга Бондарева - Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

Мое сердце зашкаливало, сознание плыло в неизвестность. Мне было плохо, очень плохо, невозможно плохо. Супруг, размазывающий по лицу соленую влагу, поднял меня с земли и повел домой, поддерживая за талию. Сам он тяжело опирался на лопату. Мы молча шли сквозь посадку, и ночные деревья скорбно склоняли к нам свои сочувствующие кроны, а в их ветвях горько вздыхал неусыпный и всезнающий ветер.

У сына в тот день были дополнительные занятия в школе, и домой он вернулся поздно. Ребенок не поверил, что «сестрички», как он называл Айну, больше нет. Сын бросился прямиком в ванную комнату, не желая нас слушать. Он долго стоял на ее пороге, устремив глаза в кафельный пол, на котором еще утром, по устоявшейся привычке, обнимался с Айной.

Сын прощался с Айной — своей лучшей подружкой по детским забавам и задушевной подругой юности. Он помнил ее еще несмышленым месячным щенком. Сердце сына не желало расставаться с Айной.

Я позвонила маме, которая накануне уехала к себе домой, и сообщила, что Айна теперь не с нами. Мама плакала в телефонную трубку и вспоминала девочку добром.

Десять с половиной лет — хороший срок для собаки, немалый срок, но как его мало для любви. Как мало для любви любого срока!

На следующее утро я встала рано. Не было и пяти. Поднимавшееся солнце посылало с горизонта робкие лучи. Светлое безоблачное небо сулило хорошую погоду. Я стояла у окна и смотрела на поле, где упокоилась Айна. В то утро оно было подернуто густым, высоким туманом. В его серовато-голубой дымке стремительным аллюром выписывала необъятные круги моя молодая и резвая Анька. Возможно, я видела ее внутренним зрением и ощущала «шестым чувством». Не знаю, не важно, как, но я видела ее и ощущала!

Борзая, улыбающаяся рассвету, проносилась над травой с той невероятной скоростью, которую мечтала осилить при жизни, и ей это удавалось легко. Глаза Айны сверкали волчьим огнем. То был огонь далеких предков, огонь хищного азарта, огонь охотничьей страсти, огонь травли зверя, огонь, которым пылала вся ее борзая натура. Полупрозрачный, загадочный, фантастический сгусток увлажненного, прохладного воздуха служил гостеприимным простором, который покоряла свободолюбивая душа Айны.

Я стояла у раскрытого окна и любовалась своей первой борзой до тех пор, пока не растаял тот дивный, прощальный туман и, насладившаяся вечным полетом, душа Айны не покинула свое главное поле — поле жизни и мечты.

Моя старенькая девочка приснилась мне лишь дважды. Первый раз — через три дня после своего ухода. Я видела унылый пейзаж поздней осени в пасмурный вечер. Все было серым: небо, земля, пожухшая трава, голые деревья и кустарники. Вдали виднелась густая роща, а все остальное пространство было изрезано оврагами. На краю ближнего оврага примостился одинокий, пустующий, покосившийся, саманный домик с крышей из стародавнего камыша. Плетень вокруг дома был разрушен во многих местах, и ветки от него валялись в маленьком подворье. Из-за дома вышла молодая, пышущая здоровьем Айна и с грустным удивлением огляделась по сторонам. Компанейская Анька надеялась встретить хоть кого-нибудь: человека или животное. Но вокруг не было ни души…

На девятый день я прикопала у могилки Айны ее любимые вкусности: морковку и капустный лист; несколько печений; кусочки жареной курицы и сыра; сосиску и сахарную косточку. Во сне я видела, как ночью Айна раскопала угощение, пересмотрела и перенюхала каждый продукт, взяла зубами сосиску и оглянулась. Она долго не сводила с меня, стоявшей поодаль, своих пронзительных, колдовских, чарующих черных глаз, и в тот миг я поняла, что не буду одинока Там, когда пробьет и мой час. Моя Анька найдет меня, приголубит и самозабвенно позаботится обо мне — так же, как на земле заботилась о ней я.

Смерть Айны сильно на нас подействовала. В реальности мы оказались не готовы к тому, к чему приготовились мысленно. Мрачный Наян затаился в спальне и не реагировал на ласки. Сармат неотступно ходил за мной, заглядывал в глаза и непрерывно ластился. Он ложился у моих ног, когда я присаживалась, и нежно вылизывал их. Два дня мальчик наведывался в ванную комнату, останавливался на ее пороге и смотрел на кафельный пол. Он надеялся однажды увидеть дремлющую, как обычно, Айну. На третий день Сармат решительно перешагнул порог и улегся на место Айны. Там оставался ее запах, и жила ее добрая энергия. Сливаясь с нею, Сармат переставал страдать. Он забывался мечтательным сном, в котором его возлюбленная, Айна, была рядом с ним.