Ольга Бондарева - Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

Если вы мечтаете, будьте неизменно настороже и внимательны к любым мелочам, предельно бдительны и вдумчивы, придирчивы и настойчивы, требовательны и аккуратны, точны и въедливы. Будьте ревизором волнений души, потому что им ведом путь к исполнению вашей мечты.

Буря, разыгравшаяся во мне, со стороны выглядела следующим образом. Ночью, в четвертом часу, я соскочила с постели и понеслась в кухню, где находилась дорогая сердцу фотография Анфисы. Рамочка с фотографией сама оказалась в руках. Попеременно прижимая к груди и целуя холодное стекло, сквозь которое глядели родные и любимые глаза, я жалобно повторяла одну и ту же фразу: «Анфиса! Родись!» — итак без конца.

На кухню примчался муж.

— Что с тобой? — спросил он испуганно.

— Не тревожь меня! — отмахнулась я.

— Немедленно возьми себя в руки и расскажи, что случилось!

— Ничего хорошего не случилось. Борзая девочка, что родилась в доме Милы, не Анфиса.

— С чего ты взяла?

— Я это знаю, и все!

— Поэтому ты и просишь ее родиться?

— Да.

— Понятно. Но сейчас почти четыре утра. Наверняка, сука Милы закончила щениться.

— Я запрещаю тебе так говорить. Я проснулась не вдруг, не случайно. Это душа пробудила меня. Значит, есть шанс упросить Анфису родиться и уговорить мир возвратить ее нам остается. И не смей меня переубеждать. Я чувствую, что все опять приходит в движение, что Анфиса еще может успеть — успеть в последнее мгновенье…

— А если в помете не будет больше суки, ты что же, откажешься от уже рожденной?

— Да! Придется, хотя будет тяжко, больно и… неудобно перед Милой.

— Почему придется?!

— Потому что уже родившаяся сука — не Анфиса.

— Но мы все так долго ждали, мы настроились на щенка! Ты о нас подумала?

— Нет!

— Почему?!

— Потому что я думаю об Анфисе…

Супруг улыбнулся своей особой — мягкой и покровительственной — улыбкой, какой взрослые обычно улыбаются детям, и тихо сказал:

— Иди спать, дорогая. На тебе лица нет. Утро вечера мудренее. Глядишь, проснешься — а тебя будет ждать радость.

— Я так на это надеюсь. Я все еще надеюсь. Анфиса! Я так сильно ее люблю.

— Я — тоже. Ну что, спокойной ночи? Пятый час!

— Спокойной ночи.

Мне удалось заснуть почти мгновенно. Я упала в сон совершенно обессилевшая, но со спокойным чувством. Я назвала бы его «чувством полной исчерпанности». Мною было сделано все, чтобы Анфиса пришла. И ОНА ПОЯВИЛАСЬ! УТРОМ! И ВСЕ СРАЗУ УЗНАЛИ ЕЕ!

28 июня 2004 года. Восемь часов утра. Я сплю блаженным сном младенца, но даже во сне мое ожидание настроено на звонок телефона — звонок из страны Счастья. Он, наконец, раздается — пронзительный, требовательный, резкий, вызывающий.

Я срываюсь с кровати и бегу, понимая, что звонит Мила. На ходу за секунды, которые занимает продвижение от спальни к кухне, где находится телефон, пытаюсь сообразить, предугадать, предвидеть: сбылось или нет? Ничего не соображаю, не предугадываю, не предвижу, но краем глаза успеваю заметить необыкновенно праздничную атмосферу солнечного сияния, врывающегося в открытые летние окна. Она дополняется звонким, жизнерадостным птичьим щебетом, доносящимся с улицы, и прозрачным, нежно-голубым небом. Кажется, что небеса на время открыли врата своего необъятного и непостижимого мира. Несколькими прыжками преодолеваю расстояние между спальней и кухней, между сном и действительностью, между мечтой и реальностью, между страданием и счастьем:

— Алло! Мила, ты?

— А кто же еще! Ну, что тебе снилось? — интригующей и вкрадчивой мелодией своего бархатистого голоса вопрошает моя победоносная фея.

— Ничего не снилось. Мало спала, — растерянно отвечаю я своей покровительнице спросонок, и тут же в моей изможденной голове выстраиваются события прошедшей ночи.

Скороговоркой, захлебываясь словами от переполняющих меня эмоций, рассказываю Миле, как проснулась под утро в слезах, металась с фотографией Анфисы по кухне, просила девочку родиться и заявила мужу, что родившаяся накануне сука — не Анфиса.