Ольга Бондарева - Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

К фотографиям Машки и Анфисы, расставленным в рамочках по всей квартире, прибавились фотографии Айны. Одну из них, лучшую, сын забрал себе и установил над письменным столом.

Заканчивался май. Супруг доставал меня непрекращающимися расспросами, как я собираюсь определить, какая из рожденных сук — моя Анфиса, и почему я уверена, что она придет. Я не находила ответов, но чувствовала, что узнаю Анфису. Она будет особенной, не похожей на остальных щенков. Моя уверенность основывалась на наитии — непередаваемой, обостренной, радостной настроенности моего существа.

Но и супруга Бог не лишил дара предвидения. Как-то в начале июня муж заверил меня, что Анфиса, если она действительно родится, войдет в этот мир с присущим ей кандибобером — то есть с головокружительным эффектом. Впечатляюще и вызывающе. Едва выбравшись на свет, она сразу же заявит о себе — причем так, что ни у кого не останется сомнений в прибытии «ее величества». Всем своим видом Анфиса будет трубить о собственной избранности — что она и есть та самая Анфиса. Анфиса, которую ждут.

Я была полностью солидарна с предположением супруга. Так только и могло быть. Анфиса — наша деловая и предусмотрительная Анфиса — уж точно побеспокоится, чтобы быть безошибочно узнанной.

Я передала Миле слова мужа о кандибобере прибытия девочки. Душевная Мила поверила мне безусловно. Выслушав меня, она твердо пообещала назвать помет на букву «А», несмотря на то, что помет на эту букву у нее уже имелся.

Июнь изнывал в своем замедленном течении, а вместе с ним изнемогала в ожидании моя семья. В средине июня от Милы нам стало известно об увеличившихся боках и возросшем аппетите ее суки — мамы нашей девочки. В сучьей утробе росли и развивались щенки. Славные борзые щенки собирались осчастливить мир, Милу и будущих хозяев своим появлением. День и час встречи был не за горами. Он спешил. Он наступал. И он таки наступил!!!

В последнее воскресенье июня я проснулась с чувством нарастающего, восторженного беспокойства и в продолжение всего дня не находила себе места. Сердце замирало от горячих внутренних волн, которые накатывали одна за другой, и этот прибой не прекращался ни на минуту. Я догадывалась, что в столице пошел процесс рождения новой борзой жизни, но не позволяла себе думать о нем, дабы не сглазить.

Я запрещала себе думать, но все же не упускала телефонный аппарат из поля зрения. Около полуночи он затрезвонил межгородом.

Радостная Мила, не сдерживаясь, кричала в трубку, что несколько минут назад родилась сука. Она появилась четвертой по счету. Перед ней было три кобеля — сплошь муругие. Окрасом сука похожа на отца — белая в муругих пятнах, значит, в него. Кобель-отец великолепен.

«Довольна ли ты? Счастлива ли теперь?» — спрашивала и спрашивала меня Мила.

Я не знала. С одной стороны, мне сделалось отрадно, что сука все-таки родилась и станет моей по первому слову. С другой стороны, я не могла утверждать, что рожденная сука — моя Анфиса. Не то чтобы я не могла сказать об этом с уверенностью. Нет! Я вообще не могла так сказать!

Что возникло в моей бедной головушке, то я и выложила испытующей Миле. Она не обиделась, не расстроилась, не разочаровалась, а со вниманием приняла к сведению состояние моей души.

Было поздно. Чтобы не утомлять понапрасну и без того уставшую Милу, я попросила ее перезвонить, когда родится последний щенок. Да! Именно так я и сказала: «Позвони, когда родится последний щенок».

До двух часов ночи мои веки не могли сомкнуться, а потом внезапный и глубокий сон сморил меня, но ненадолго. Через час я проснулась вся в слезах, которые ручьями стекали по щекам, шее, груди. Я плакала от обиды, досады, злости, отчаяния и ощущала себя обманутой. В то же время мое нутро кипело настроенностью на грандиозное сражение за Анфису. До конца! До победного конца!

Что творилось со мной! Внутреннее восприятие говорило: «Мироздание, прикорнув на досуге, ненароком запамятовало, что „собственноручно“ назначило на этот срок исполнение мечты».

Во мне бушевала страсть, готовая растерзать на части Вселенную…

И та проснулась. Лениво позевывая, Вселенная с удивлением взирала на меня с недосягаемой высоты и не могла припомнить, чего такого она наобещала этой смертной женщине с планеты Земля, что та осмелилась потревожить и разбудить ее — Великую Вселенную.

В моей душе, как энергия в атомном реакторе, нарастала непомерная ярость на забывчивую Великость, и свою полыхающую ярость я отослала, не жалея, до последней капли в непунктуальный, безответственный и безжалостный Космос. И тогда он совершенно очнулся от сонного забвения, еще не успев «проворонить» миг свершения конкретной человеческой мечты. Миг, некогда одобренный им самим.