Яна Жемойтелите - Смотри - прилетели ласточки [litres]

– Мне цифры не понравились в нашем договоре, – кстати вспомнил Лешка. – Обещали десять штук, а по договору едва ли пять наберется.

– Так эти цифры для налоговой инспекции, соображай. Вон я одно лето картошку на этажи таскал. Так у меня по ведомости получалось, что я в месяц шестьсот рублей получаю…

– Ты же говоришь, в милиции работал.

– Так это когда было! Тебя еще на свете не было. А я уже по садам лазал, велосипеды крал, мопеды. А потом друг собаку завел, я щенка взял – и как отрезало. После армии в милицию работать пошел, в уголовку.

Лешка ощутил некоторую ущербность от того, что все здешние сотрудники когда-то работали в милиции, он один из кинологов, получается, пришел с улицы.

– Ты, студент, не переживай, – Колян как будто услышал его внутреннее беспокойство. – Прежде чем подойти к собаке, нужно самому стать человеком, сечешь? А для этого вовсе не обязательно быть ментом.

– Ну вот, а сам говоришь, что к Рыжику ни ногой.

– Я человек, но не камикадзе, – подчеркнуто, со значением, произнес Золотарь и одним махом осушил стакан. – В собачью башку не заглянешь, что там он про себя соображает. Вертит-вертит хвостом, а потом ка-ак жвакнет! А мне еще жить и жить, между прочим. Я, может, еще женюсь.

Лешка прикинул, что в таком возрасте жениться, пожалуй, уже не стоит. Но ничего говорить не стал. Пригубив вина, он немного помолчал – в это время в пространство жизни пророс голос диктора, вещавший о небывалом росте производства в течение прошлого, 2007 года. Тогда Лешка все-таки спросил:

– Я вот тут прошелся по территории… Смотрю: раньше при заводе были спорткомплекс, столовая, а теперь – руины одни. Кому все это мешало?

– Неправильно вопрос ставишь. Кому весь этот соцкультбыт нужен? Столовая – так мы вон сами сообразим, чего перекусить. Продуктов теперь в любом магазине навалом. А спорткомплекс – тут за день так ухайдакаешься, что только и думаешь, где б ноги скорей протянуть. На хрена этот спорткомплекс был трудящемуся, когда он вкалывал как проклятый, завод-то раньше был ого-го! Другое дело, если ты целый день в конторе задницу отсиживаешь… Да что за мысли у тебя коммунистические? Прям как у дяди Саши.

– По-моему, хороший человек – дядя Саша.

– Это ты, парень, наивный человек. Вот скажи мне: дядя Саша при тебе открывал дверь бывшего изолятора? Ну, там, сразу за воротами питомника.

– Такой кирпичный флигелек? Нет, не открывал. Только сказал, что раньше тут был изолятор для больных собак.

– Вот именно. И при мне он двери тоже не открывал. И ни при ком. И никакого изолятора тут сто лет как нет. Сечешь?

– Нет, – честно признался Лешка. – Тут много чего нет. Спорткомплекса, например.

– Еще скажи: библиотеки. Ты только прикинь. Почему старый в изолятор никого не пускает?

– Почему?

– Потому что он там что-то прячет. Наворовал в свое время – и скрывает.

– А что тут можно украсть? – искренне удивился Лешка.

Золотарь захохотал, откинувшись на стуле.

– А что, по-твоему, мы тут охраняем? Ой, я не могу… – Колян закашлялся и запил кашель вином, отхлебнув прямо из горла. – В спорткомплексе медного кабеля до хрена, им там все стены обмотаны. А сколько катушек на территории стоит! Ты свежим взглядом-то пройдись. Килограмм двести рублей стоит. Я вон на работу каждое утро мимо мазутной станции шкандыбаю. Там цветмет просто так валяется на земле. Я потихоньку насобирал, а потом сдал на две тыщи. Не слабо, а?

– Жесть, – выдохнул Лешка.

– Не жесть, а цветмет. Говорю, двести рублей килограмм…

Золотарь, поднявшись, снял с обогревателя сухие носки, тут же натянул их, – похоже, носки у него были вообще одни, – и очень серьезно, со знанием дела, произнес:

– Засиделись тут, пора в дозор… Я еще спросить хотел: ты чего все в перчатках ходишь, как дамочка? Перчатки – западло, понял? Возьми рукавицы на складе, нам по штату полагается.

– Да ладно, я в перчатках привык. Хоть они и западло, как ты говоришь… Золотарь хмыкнул.

Сумерки уже упали на землю. Оттого что день состоялся ясным и чистым и столь же ясным был вечер, сумеречное небо казалось темно-синим, с яркими крапинками звезд, похожее на отрез ситца в желтый горошек. Такого неба не случалось в городе, его забивал свет фонарей, и стены домов мешали читать звездный рисунок. Большая Медведица зависла над самым причалом, где в карауле стоял Грант – благородный пес, не привыкший брехать по ерунде. А чуть поодаль, под краном, нес службу Алмаз, который часто лаял в никуда, в воздух, просто обозначая свое присутствие…