Дитер Нолль - Киппенберг

— Ничего плохого ни о ком говорить не хочу! — И прежде, чем приняться за работу, нехотя добавил: — А в том, что она слишком наивна, плохого ничего нет, верно?

Опять эти классические изречения оракула, понять смысл которых я не мог. Но большего из Трешке вытянуть было нельзя. Я собрался уходить.

— Еще один вопрос, — сказал я, уже направляясь к дверям. — Вы что-нибудь знаете о ящиках с приборами, которые стоят тут в подвале?

Трешке ткнул большим пальцем через плечо:

— Туда, где раньше электронный микроскоп был, они меня не пускают. — И махнул рукой на прощанье.

Я перешагивал через две ступеньки. Мы договорились с Босковом о встрече. Я почти опаздывал и забежал в свой кабинет только позвонить ему, что сейчас приду. Как обычно, он встретил меня у раскрытых дверей в коридоре.

Мы уточнили последние детали поездки в Тюрингию.

— К серьезному сотрудничеству, — сказал я, — тут у меня нет никаких иллюзий, нам дядюшку Папста вряд ли удастся склонить.

— Ну… Придется, значит, вашему толстому Боскову опять побегать! — вздохнул он. — Как бы только время выкроить! — Он принялся листать сначала календарь, потом список телефонов, при этом у него пугающе перехватило дыхание. — Ладно… Все-таки это предприятие, с которым мы не испортили отношений, несмотря на Кортнера. Ведь Кортнер если на что-нибудь соглашается, то только затем, чтобы у людей навсегда потом пропала охота иметь с нами дело. — К нему вернулось дыхание. — Это все такие дела!.. Ладно. В понедельник я этим займусь.

— Только бы вы у нас не свалились, — сказал я.

— Я-то что! — ответил Босков. — Давайте лучше выкладывайте, что у вас нынче утром на машине произошло?

— Трудно сказать, — ответил я и подумал: «А что же в самом деле произошло?»

У меня возникло ощущение, словно я был в каком-то тумане, а сейчас этот туман начал рассеиваться. Потому что, пока я коротко рассказывал Боскову о трудностях, с которыми столкнулся Леман при пробном счете, от этих трудностей и следа не осталось. Описание программы куда-то пропало, только и всего.

На это Босков отреагировал так, что я и в самом дело испугался, как бы его не хватил удар.

— Ну это… Это просто… Самое вопиющее разгильдяйство, которое когда-либо произошло в этой лавочке, в этом балагане! — простонал он.

Туман все больше рассеивался. Я снял трубку и набрал номер машинного зала.

— Вычислительный центр института активных веществ, — прокричала трубка. Мерк, как видно, снова вовсю функционировал.

— Леман тут? — спросил я.

— Спит в комнате отдыха.

— А Харра?

— Уехал на такси домой выспаться!

— А ты? — спросил я. — Ты-то когда выспишься?

— А я сегодня ночью на стуле кемарил, — орал Мерк. — Все проспал, а потом помогал искать материалы.

— Ну и нашли?

— Нет, — ответил Мерк смущенно. Но тут же голос его снова зазвучал оптимистически: — Ясно, что они должны быть где-то здесь, это, мне кажется, просто вопрос времени, кто-нибудь взял не ту папку, это как дважды два, а потом неправильно набил, то есть, я хотел сказать — положил! Обожди немного…

— Стоп, — сказал я. — Помолчи-ка, Вилли! — Неправильно набил, подумал я, вот оно! Бывает, человек как в столбняке, маленькая оговорка, и больше никакого тумана, внезапно все встало на свои места. Я спросил: — Вы думали, виновата машина?

— Ты имеешь в виду…

— Ничего я не имею в виду. Кто набивал числа для вашего пробного счета?

— Я, — ответил Мерк.

— И после этого спокойно заснул на стуле?

— Но ведь все остальное — чистая рутина, — почти крикнул Мерк.

— Да, если ты не дрых, уже когда набивал, — заметил я. — И что значит рутина, описания-то нет?

Молчание. Я понял, что до Мерка дошло.

— А где тебя можно найти? — спросил он наконец.

— У Боскова. Я к вам попозже загляну.

— Через четверть часа, — закричал Мерк. — Нет, через десять минут! — И бросил трубку.

— Ложная тревога? — спросил Босков.

— Похоже на то, — ответил я.

Босков кивнул облегченно. И неожиданно объявил:

— Сегодня вечером собираю партийную группу. С этой нездоровой суетой надо кончать.

Он испытующе посмотрел на меня, но ничего больше не сказал, только протянул через стол бумаги, нужные мне для Тюрингии. Все было обговорено. Я поднялся.

— А как поживает дегенхардовское потомство? — спросил я.

— Как у Христа за пазухой, — ответил Босков. И снова я поймал на себе его испытующий взгляд. — Ладно, — произнес он, — присядьте еще на минутку!

Я послушно сел, ожидая, что за этим последует.