Дитер Нолль - Киппенберг

— Мы, — объяснял Мерк, делая величественный жест, — Робби, я и все присутствующие, торчим тут всю ночь! Харра смоделировал такую штуку, будь здоров, понимаешь? А машина выдает явно что-то не то, это как дважды два!

Харра выдрал из печатающего устройства лист, поднес его к своим сверкающим линзам и вдруг без всякой причины набросился на меня:

— Нам тут только таких умников не хватало!

— Ошибка? — спросил я.

У Лемана лицо покрылось красными пятнами, но он промолчал. Я больше не сомневался, что у них какие-то неприятности.

— Господа, — произнес я, — что тут у вас происходит? Что с программой?

— Ничего! — сказал Мерк. — Все в ажуре! Только спокойствие! Все получится, это как дважды два!

Леман заворчал:

— Прекрати наконец эту идиотскую болтовню.

— Господин Леман! — повысил я голос. — Не соизволите ли вы объяснить наконец…

— Да что там. — Леман, уже не сдерживаясь, шарахнул кулаком по пульту. — Не хочет она, и все тут!

— Ошибка? — повторил я.

Леман пожал плечами:

— Да не дает она ошибки, но… — и он скорчил такую гримасу, словно проглотил медузу, — но выходит одно дерьмо.

Меня едва не разобрал смех, но, взглянув на Лемана, я понял: дело нешуточное. Он был совершенно растерян.

Человек всегда задним умом крепок, и теперь, спустя годы, я и сам не могу понять, почему тогда тоже растерялся и впервые, с момента, как начал работать в институте, утратил самообладание. Правда, я был сбит с толку, и, хотя мелькнувшее у меня подозрение оказалось, как потом выяснилось, правильным, в ту минуту я поддался общей панике. Разум мне изменил, правильная мысль пришла мне в голову, но я не додумал ее до конца с обычной последовательностью. Я был в полном замешательстве, молчал и не мог найти тех единственно верных слов, которые должен был сказать тогда, чтобы превратить все это в незначительный эпизод, о котором скоро и думать бы забыли.

Если бы я сказал: хватит, бы все очумели, марш домой, выспитесь сначала, — тогда эта, по сути, незначительная ошибка не привела бы к столь тяжелым последствиям, не поставила бы, как это выяснится потом, под угрозу все наше предприятие. Ведь даже если в программе ошибка, ее можно найти, уж по крайней мере характер ее совсем просто установить. Ведь должен был я сообразить: раз машина не выдает ошибку, значит, программа тут в любом случае ни при чем. Но мое умение улавливать суть в случайных, на первый взгляд незначительных вещах, чутье, помогавшее мне отыскивать скрытые взаимосвязи, способность в любой ситуации продумывать одновременно несколько различных вариантов — все это оказалось в тот момент блокировано. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы я мог реагировать с обычным хладнокровием. Я был издерган, как и все, но, кроме того — теперь я это понимаю, — моя уверенность в себе была подорвана ощущением собственной вины, да еще чуждое моей натуре копание в собственном «я» выбивало меня из колеи. Во всяком случае, человека с трезвым умом в этот момент не существовало. Что ж, осечка бывает у каждого, плохо только, когда она происходит в роковую минуту.

Ибо в открытых дверях стоял доктор Кортнер, весь обратившись в слух. Из-за треска печатающего устройства никто не услышал, как он вошел в зал и оказался свидетелем моей вспышки.

У меня еще хватило ума спросить:

— А где же инструкция по использованию программы? — и, не получив ответа, я, раздраженный, крикнул Леману: — А где последний протокол компиляции?

Леман промолчал. Красные пятна исчезли с его лица, он стал бледен.

Мерк начал сбивчиво объяснять:

— Да в том-то и дело, понимаешь, мы всю ночь искали, людей подняли с постели, думали, может, кто-нибудь знает, где что… Но бывает ведь, ничего найти нельзя, случается, что поделаешь, как в воду кануло. А Робби, ничего не попишешь, выдает какой-то бред, но это ведь и с умными людьми бывает!

Я сказал, все еще раздраженный:

— Удивительная безалаберность!

Я мучительно пытался разобраться в происходящем, мой вопрос, где инструкция по использованию программы, мог бы действительно натолкнуть нас на правильное решение, если б меня не захлестнуло в тот момент чувство горечи.

— Уж на машине-то все будет как надо, в этом я всегда был уверен, — сказал я Леману. — Но ничего не идет как надо. Самая важная программа исчезла, самые нужные материалы куда-то подевались… — И тут я впервые в жизни наорал на своего сотрудника: — А все ты с твоим проклятым гонором! Давно нужно было покончить с твоей беспорядочной манерой работы! Слишком много я дал тебе воли! Инструкция пропала, протокол компиляции не найти — это неслыханное безобразие!