Андраш Беркеши - Друзья

— Неужели, бабушка, ты думаешь, что я тебя горбатиться заставлю?! — решительно запротестовал Миклош. Он посмотрел на друга: — Поможешь?

— Конечно, — ответил Имре, — а вы, бабушка, передохните. Мы быстро с этой тлей разделаемся.

На озеро ребята отправились в восемь часов утра. Снасти они несли в холщовой сумке. Имре шел босиком, тапочки он оставил в доме приятеля.

— Двинем в сторону замка, — предложил Миклош. — Пересечем склон и выйдем на дорогу у Сада сожалений.

Имре, не возражая, пошел следом за другом.

— А почему сад этот так странно называется? — полюбопытствовал он.

— Точно не знаю, — обернулся к нему Миклош, — но отец рассказал мне одну историю. Только не знаю, правда ли это. — Он остановился, поджидая Имре.

Имре Давид был почти на голову выше Миклоша, выглядел более мощным и мускулистым, хотя и Зала отнюдь не числился в слабаках. Пропорционально сложенный и хорошо физически развитый, он ловко двигался по петляющей между кустов тропинке.

— Вот эта сторона холма, — показал он, — вся была каменистая, в валунах. А знаешь, сколько здесь земли? Почти сто хольдов. И сторона южная. Все время на солнце. Только никто ее не обрабатывал. Она как бы под паром была. Так отец говорил. Боярышник, земляника, клубника, клюква здесь всегда были отменными, потому что сама почва хорошая. Старый барон Сираки разделил землю на небольшие участки и продал по дешевке. В основном швабы у него покупали. Зоннтаг один купил хольдов пять. Немцы наняли рабочих, очистили землю от камней, большие валуны даже взрывать пришлось. Потом всю землю пропахали трактором. Управляющий Зоннтага сказал, что тут следует сажать фруктовые деревья, дескать, сам господь бог это место для садов предназначил. Холм защищает эту сторону от северного ветра, солнца здесь, мол, предостаточно. Он уверял, что здесь даже сладкие каштаны можно сажать. С управляющим согласились, склон засадили фруктовыми деревьями, и они очень быстро начали плодоносить. Когда первый урожай снимали, никто глазам не поверил, так он был велик. Видел бы ты, какая здесь весной красотища! Все цветет, дух захватывает! Ну, отец рассказал мне все это и говорит: когда через несколько лет старый барон увидел такое чудо, он прямо окаменел от неожиданности. А потом принялся сокрушаться: «Как мне жаль! Как жаль, что я продал эту прекрасную землю!» Вот с тех пор и появилось название Сад сожалений. Кстати, у твоего дяди тут тоже есть участок.

Кустарник кончился, тропинка пошла в гору круче, подростки шли через настоящую акациевую рощу. Пройдя сквозь нее, очутились на вершине холма. Внизу виднелись домики поселка. Ребята уселись на небольшой валун передохнуть.

— Ну, впрямь будто карта, — заметил Имре. — Каждый домик как на ладони. Сюда бы подзорную трубу. Можно было бы кому-нибудь в окошко заглянуть.

Миклош, прищурившись, поглядел вниз. Ему показалось, что на улицах Бодайка царит необыкновенное оживление. Особенно много мужчин сновало по улицам поселка. Миклош бросил взгляд на друга.

— Смотри-ка, сколько народу! Куда это они направляются? На мессу, что ли?

— На мессу еще рановато, — сказал Имре, взглянув на безоблачное голубое небо, словно по солнцу пытаясь определить, который час. — Богослужение в одиннадцать начинается. А сейчас еще и девяти нет.

— Верно, — кивнул Миклош. — Тогда куда ж их черти несут?

— Сказать? — с некоторой гордостью ответил вопросом на вопрос Имре. Дескать, хоть он и не местный, а все же больше осведомлен, что здесь делается.

— Так ты знаешь? — удивился Миклош.

— Ага. Они на митинг идут.

— На митинг? А куда это?

— В корчму дядюшки Йожефа. Я собственными ушами от него слышал. Он вчера к нам в гости приходил. И сообщил тетке Ирме, что Бауэр со своей компанией собирается провести митинг. И для этого арендовали его корчму. И что, мол, к ним настоящий немец из Будапешта приедет, из посольства германского.

— Взорвать бы их всех, к чертям собачьим, — сказал Миклош, задумчиво глядя на далекие улицы и площадь Героев.

— Хорошо бы, — откликнулся Имре. — Только где взрывчатку достать?

Мальчики принялись строить смелые планы, дав волю безудержной фантазии и переживая в своем воображении опасные, невероятные приключения. Они чувствовали себя свободными и независимыми, греясь под лучами теплого солнца. Ребята даже забыли о рыбной ловле, они обсуждали куда более важные вещи. К примеру, прикидывали, как помешать вероломному предательству швабов. Они уже договорились до похищения Бауэра, когда Миклош предложил поклясться в вечной дружбе и скрепить эту клятву кровью, чтобы никогда не выдавать друг друга, даже если их схватят жандармы и будут пытать.