Андрей Гуляшки - Новеллы и повести. Том 1

— Поляки сжигают покойников или хоронят?

Похоже, этот вопрос был очень важен для старика, но Павел только удивился, ответил наспех и, увлеченный, вновь пустился в свое путешествие по варшавским улицам.

Вертя в руках открытку с фонтанами, он с особым пылом стал рассказывать о Барбаре. Безусловно, Коко послал эту открытку умышленно. Фонтаны были связаны с девушкой.

Стоял теплый июльский вечер, они сидели под дубом на своих обычных местах, старик в который уже раз набивал свою трубку и его ясный взгляд был устремлен на алеющий горизонт. Павел растянулся на твердой земле улыбающийся, углубившийся в себя, и начал он, вероятно, так:

«Однажды вечером я с моим другом Коко (это я ему придумал такое имя) бродили по улицам и гадали, куда бы нам пойти. Коко — это такая фигура, — никогда не знает, что ему надо, что он делает, куда идет. В сущности, это-то в нем и есть самое лучшее, он из тех, которым до смерти хочется быть сразу повсюду и которые не попадают никуда. Когда он один, то похож на голое, несчастное яйцо. Но стоит ему попасть в компанию — из него может вылупиться все что угодно — и слон и комар. До смерти любит, бедняга, публику, обязательно должен на кого-то производить впечатление. Так вот, болтались мы так часов до двенадцати и выпили за все время только по кружке пива, когда Коко решил, что нужно разбудить одного нашего друга. Тот жил на другом конце Варшавы. Пошли пешком, чтобы сократить путь, прямо через этот сквер, и тут я впервые увидел Барбару…»

Они шли вдоль ограды бассейна и глазели на скульптуры, видневшиеся в ночном полумраке. Вода соблазнительно обрисовывала их формы.

— Смотри! — сказал Коко и показал в темноте на одну из статуй — женщина поднимала руки, а струя фонтана лилась ей на плечи. — Да это же чистый натурализм!

— Нет, не натурализм! — внезапно ответила статуя ясным женским голосом. Друзья ошалело уставились на нее.

— А что? — спросил Павел, который первым пришел в себя.

— Удовольствие! — ответила статуя.

— Идиотизм! — закричал разъяренный Коко. — Позеры погубят мир! Держу пари, что она стоит тут и поджидает какого-нибудь дурака!

— Угадали! — ответила статуя. — Вас-то я и жду так долго!

Павел перепрыгнул через ограду и зашлепал по бассейну. Статуя даже не шевельнулась. Это была совсем молодая девушка с действительно великолепной фигурой, хорошо подчеркнутой мокрым платьем и мокрыми рассыпавшимися волосами.

— Да! — сказал Павел. — Но вы не в композиции!

— Знаю, — ответила она. — Не хватает партнера!

Павел шагнул к ней.

— Что вы хотите, чтобы мы изобразили?

— Атомный век! — ответила она.

Павел мгновение поколебался, потом наклонился и, встав на руки, вскинул вверх ноги.

Коко за оградой заржал, стали собираться люди, «статуя» внезапно чихнула и сказала:

— Глупо после атомного века схватить воспаление легких.

Оба промокли до костей. Коко категорически заявил, что идти с ними он не желает, и скрылся куда-то, как исчезают те, кто чувствует себя лишним.

У первого же фонаря Павел разглядел красивую шатенку с дерзким лицом и смеющимися глазами. Девушка тоже с любопытством взглянула на него и расхохоталась.

— Но ты и вправду весь мокрый! — воскликнула она. — А мне так хотелось, чтобы кто-нибудь из-за меня вымок!

— Хорошо хоть, что ты не пожелала, чтобы кто-нибудь из-за тебя утопился! — ответил он.

— Я и этого могу захотеть! — улыбнулась она.

— Ищите и обрящете! — изрек Павел.

— И вообще, у меня несколько миллиардов желаний, — предупредила она.

— Немного! — ответил он.

— Боже мой! — воскликнула вдруг девушка. — На кого мы похожи!

И она потащила его по улице, говоря:

— Скажи, а правда приятно было стоять в фонтане? А ты что подумал? Что я не в своем уме, правда? Ты ведь так подумал? Интересно, почему никто не хочет меня понять?

— Очень трудно понять человека, который сует голову в фонтаны, — согласился Павел.

Рассказывая, Павел по привычке обращался к соседу, полагая, что тот его слушает. Лица деда Йордо в темноте не было видно. Он продолжал молчать, медленно посасывая свою трубку. Павла он не прервал ни разу, словно и не слушал его вовсе.

Барбара! Павел словно видел пред собою эту незабываемую мансарду, эту «самую безумную» на свете комнату, с множеством труб, закоулков, окошком в небо и с голым балкончиком, откуда можно было пуститься в путь по всем крышам Варшавы. Но что за пестрота, почему все стены, и пол, и потолок заляпаны разноцветными рисунками, почему повсюду валяются наброски? Павел не знал, что студентка-зоолог Барбара занималась еще и живописью. Как только они переступили порог мансарды, Барбара зажгла свет и совершенно серьезно заявила: