Богомил Райнов - Новеллы и повести. Том 2

— Гомер, который воспел Олимп, считал Хемус [20] Хемус — древнее название Стара-Планины. самой высокой вершиной в мире.

— А наши горы и есть самые высокие и самые громадные, — сказал брат. — Нигде больше таких прекрасных гор нет. Когда мы гастролировали с китом Голиафом, я всякие горы видел, но таких красивых, как Стара-Планина, нигде нет. Стара-Планина — все равно что кит, который вылез на сушу.

Иван Николчов, служащий банка, наверно, сказал бы, что наша Стара-Планина — это банк, в котором хранятся легенды. Иван Флоров, механик, сказал бы, что на Стара-Планине молнии ходят по земле. Зинка не усомнилась бы в том, что у Стара-Планины есть душа. Иван Шулев сказал бы свою любимую фразу: «Великая вещь Стара-Планина». Гомер сказал бы, что это самые высокие горы в мире.

А я соглашусь со всеми, потому что все, что сказано о Стара-Планине, — правда.

Трамвай выходил из города, окидывал взглядом пустые поля и возвращался обратно. Мы прошли еще немного и подошли к цирковой базе, где мой брат служил львиным поваром. База со своими фургонами и временными пристройками для животных была похожа на военный лагерь. Несколько лошадей дремали у коновязи, ожидая, когда придет время кормить львов. Мальчик нес два ведра с молоком, и мой брат сказал ему, что доктор распорядился дать старой медведице только полведра, и спросил, покормил ли он львов в три часа, как они договаривались. Мальчик с ведрами сказал, что львов в три часа покормили, но он не видел, съели они все мясо или нет.

— Сейчас посмотрим, — сказал брат и повел нас в пристройку с клетками.

Дети крепко сжимали мне руки, и у меня вспотели ладони.

Вначале мы увидели сковороду и сердце (лошадиное, — сказал брат), которое жарилось на сковороде. Брат оказал, что они научились есть лошадиные сердца у собственников кита Голиафа, пока участвовали в турне; там был один Франсуа, так он только конину и ел.

— А вот это Серенгети, — сказал брат.

В клетке лежал лев и смотрел поверх наших голов. Он не моргал, не шевелился, а просто лежал, подняв свою львиную голову, и никто бы не угадал, что мелет эта большая мельница и чем она полна там, за большим косматым лбом. Около него вертелась и терлась боками о железную решетку львица, то и дело приседавшая так, точно готова была броситься на нас. Она держалась беспокойно, нервничала и, видимо, своей нервностью раздражала Серенгети. Раз она подошла к нему вплотную и тронула его мордой, верно, хотела что-то ему сказать, а он рассердился, что ему мешают предаваться размышлениям, и двинул ее лапой. Львица извернулась и отскочила назад, в другую половину клетки, но тут же снова принялась метаться из конца в конец, посматривая на нас своими желтыми глазами. Видно, не только в человечьих домах женщины — ипохондрики.

— Дядя, а где живет лев? — спросил мой сын.

— В джунглях, — сказал мой брат Иван Глигоров. — В джунглях полно львов и тропических животных. Этот лев из Серенгети, есть такая область, потому его и зовут Серенгети. Серенгети — царь манежа, а не только царь зверей.

Царь, лишенный трона, продолжал смотреть поверх наших голов.

— А капризный, как женщина, — сказал брат. — Вот, не съел свою порцию.

У лап Серенгети виднелось красное конское бедро.

— А вот этот — самый старый, — сказал брат, подводя нас к другой клетке. — Его зовут Джунгли. Джунгли тоже начинается на Д. Ему, наверно, сто лет, он еле двигается, еле смотрит, и в цирке с ним делают больше всего номеров. Ему б только дремать, как кошке, по двадцать четыре часа в сутки спит.

Джунгли лежал, опустив свою тяжелую голову на лапы. Видно, устал столько лет держать эту тяжелую голову прямо. Годы и работа в цирке могут заставить склониться даже львиную голову.

Брат потрепал его по шее и вырвал из его гривы несколько волосков.

— Возьмите эти волоски. Они львиные. Все будут вам завидовать, когда узнают, что у вас есть волосы из львиной гривы. Это талисман.

Дети сжали львиные волосы в кулачках и улыбнулись Джунгли, но Джунгли не смотрел на них, а продолжал спать, слегка приподняв одну бровь.

— Лев, так же, как и кит, млекопитающее, — сказал брат, пока мы шли к клеткам с медведями.

Млекопитающие остались у нас за спиной, но дети все еще оборачивались, чтобы взглянуть на страшную голову Серенгети, а дочка спросила меня, живой ли это лев.

— Живой, — сказал я.

— А почему он не дышит? — спросила дочка.

— Он дышит, — сказал брат, — только через нос.

Теперь детям стало ясно, что млекопитающие львы дышат через нос, и мы остановились около медведей. Они сидели или лежали в своих клетках и были похожи на прописную букву Д.