Валентин Блакит - Возвращение на Сааремаа

Замену присмотрел давно, но знал, какова будет реакция капитана, поэтому тянул до последнего, когда придется решать с ходу и проще будет убедить капитана. И еще была причина: хотелось переждать осенний штормовой сезон с сумасшедшими ветрами, мерзкими холодными дождями. На прожекторе это время - лафа по сравнению с заставой: за шиворот не капает, выскочил на «луч» - и назад в тепло. И караульный всегда найдет затишное местечко. А в дозоре на фланге где спрячешься? Четыре-шесть часов на шальном ветру под дождем - мало не покажется. Хотя изрядно и попортил крови Супрунов, но как-то жалко было удружать ему такую службочку на финал. А тянуть уже невозможно, капитан прав. До демобилизации Ревы и Супрунова осталось месяц-полтора, надо успеть обучить сменщика Супрунову. Даже с хорошо подготовленным придется туго - месяца два, да в самое сложное темное время предстоит справляться вчетвером, пока не укомплектуют салагой из «учебки».

Было твердое решение отправить дослуживать на заставу именно Супрунова, не Реву же посылать! Но в последний момент, когда капитан заявил, что завтра после партсобрания независимо от того, будут или не будут его предложения, решит вопрос замены, возникли сомнения: посчитают, что мстит Супрунову. Пускай решают сами, по справедливости - бросят жребий! Кому выпадет - тот и уйдет, без обиды, недомолвок.

Не повезло Реве. Искренне пожалел, что повезло не ему, но жребий есть жребий. Не судьба, значит...

***

На заставе Гоцицидзе был и экзотическим экспонатом, и одновременно - изгоем. Экзотическим было уже то, что в славянской среде впервые появился грузин, даже не совсем грузин, а аджарец, о существовании которых и не слышали. Экзотичным было и его имя - Сулико. После популярного фильма с красавицей по имени Сулико, песенкой из этого фильма «Где же ты, моя Сулико», которую пела вся страна, постоянно крутило радио, убедить, что его имя вовсе не женское, Гоцицидзе никого не мог, сдался и просил звать его Лешей. Но еще более экзотичным было то, что Леша - пра­воверный магометанин и не ест свинину. Чего только не де­лали в надежде избавить его от вредных религиозных пред­рассудков - ничего не получалось. И популярно объясняли: никакого Бога, никакого Аллаха не существует, и обманыва­ли, выдавая свинину за говядину или баранину - напрасно. Леша готов был согласиться, что Бога нет, а что нет Аллаха - это было выше его понимания.

Не сказать, чтобы к Гоцицидзе относились очень плохо, тем более враждебно. Просто он выпадал из привычного представления, был не таким, как все, а хотели, чтобы не выламывался, был как все, самому же во благо - чтобы не был вечно голоден, не превращался в ходячий скелет. Иметь напарника в наряде, еле таскающего ноги, - невелика ра­дость, как бы ты к нему ни относился. Особенно зимой, ко­гда в наряде без лыж, как без рук. Гоцицидзе чувствовал се­бя на них, как корова на льду. Вскидывал на плечи - и пых­тел пешком по лыжне - язык на бороду - за напарником. Ко всему он очень плохо владел русским языком, коверкал слова так, что трудно было понять. И это было не последней причиной, что не мог ни с кем близко сойтись, чувствовал себя одиноким, чужим в русско-украинской среде.

Почему остановил свой выбор на Гоцицидзе, а не на ком-то другом, нормальном? Было две причины. Первая: идея-фикс создать стопроцентно интернациональный коллектив: сам - белорус, Шпаковский - украинец, Соболев - русский, будет грузин, а из «учебки», Бог даст, пришлют какого-нибудь молдаванина или латыша, или еще кого-либо - и полный интернационал. Идея очень понравилась замполиту; заручился его полной поддержкой. И вторая, пожалуй, самая важная причина - хотелось помочь этому чернявому, высо­хшему, как мощи, парню с глазами затравленного зверька из-за вечной тревоги не обмануться да не согрешить перед своим Аллахом, бесконечных упреков «сачок», «симулянт», своего скверного русского произношения, обидной клички «чурка». На прожекторе ему будет лучше: и коллектив ма­ленький - все и всё на виду, и на лыжи становиться не надо, и физические нагрузки не те.

Когда, наконец, сказал капитану о своем выборе, у того глаза на лоб полезли:

- Ты что, спятил?! Этого сачка и симулянта?! Да ты в своем уме? А я считал тебя серьезным...

- Товарищ капитан, под мою личную ответственность. Увидите, какой солдат будет. Ему надо сменить обстанов­ку...

- Вот тут ты прав, Бакульчик. Действительно, ему надо сменить обстановку. На стройбат!

- Товарищ капитан...