Юрий Козлов - Новый вор

Почему он, будучи российским министром, выбрал на ответственные должности армянина, татарина и еврея? У татарина — его он поставил на самую высокую — к тому же имелась снятая судимость по статье мошенничество в составе организованной преступной группы . Но именно она, если татарин не позаботился вычистить её из резюме, была кнопкой вызова социального лифта в современной России. Парень не просто сделал деньги, но ещё и снял судимость, с ним можно работать, такая (на подсознательном уровне) мысль должна была посетить (и по умолчанию посетила!) работодателя.

Почему карьера Перелесова — не просто же так привёз фельдъегерь пакет? — оказалась в карикатурной зависимости от того, опустится ли на задницу и перекрестится медведица Пятка? А кабан… Перелесов уже гадко предчувствовал, что без кабана никак, кабан обязательно хрюкнет, ещё как хрюкнет. Интересно, подумал он, есть у него кличка? Хрящ! Или… Пятак? Пятка и Пятак!

Ещё мгновение назад пугающий грибовский план вдруг показался Перелесову не просто глупым и невозможным, а… давно и незаметно осуществившимся. Виртуальная реальность легко и без видимых последствий всосала его в себя, как двухсоткилограммовый Грибов очередную рюмку водки на банкете. С таким же равнодушным превосходством она принимала в себя любые другие, в том числе разнонаправленные, планы, допустим, сделать Россию великой, и — стереть её с карты мира; вернуть русскому народу духовное первородство, и — разогнать к чертям собачьим Фонд славянской письменности и культуры.

Изготовленный, если верить Грибову, американцами биоробот перемещался внутри виртуальной реальности по планам, как по проложенным сквозь топь дощечкам. Он был временным символом, но не стержнем этой реальности. Было в ней место и для Пятки с… Хрящом. Или Пятаком? И — для Перелесова, как бы он ни старался себя отделить, вырваться из её засасывающей гравитации. Это был какой-то новый — насильственный — вид патриотизма. Иногда Перелесова оторопь брала от того, с каким пафосом, искренностью, горючей и одновременно счастливой слезой произносили люди его круга здравицы и тосты за любимую, которую они сводили на нет, Россию, причём не только на государственных приёмах, но и на дружеских пьянках, где не было смысла лицемерить.

Новым русским патриотом был Грибов. Новыми русскими патриотами были: молодые министры, банкиры, олигархи, так называемые силовики, топ-менеджеры корпораций, обслуживающая власть телевизионная челядь, бесчисленные управленцы от Курил до Калининграда, включая славных ребят из Себежа.

Новизна патриотизма заключалась в их готовности не жертвовать собственной жизнью ради России, а жертвовать Россией ради собственной жизни.

Это были люди-цифры. Не случайно они так любили говорить о цифровой экономике и цифровом обществе. Знаменателем всех цифр была виртуальная реальность. Числители были на первый взгляд разные, но взаимозаменяемые. Биоробот легко пересаживал доверенных людей с судостроения на геологию, с космоса на мясное животноводство, а оттуда на спорт и туризм.

Перелесов подумал, что он тоже новопатриотическая цифра, только с перегруженным и усложнённым господином Герхардом, пилигримами, колледжем, матерью и Авдотьевым… (стоп!) числителем. Он отличался от прочих цифр тем, что самообучался, по ходу дела менял программу, в то время как те шли точно по числовому лучу, или светоносному коду: власть — деньги — прощай, Россия! В последние годы, правда, пунктирно высветился ещё один, пока не луч, но набирающий силу пульсирующий пучок: власть-деньги-Россия-крепостной правёж-концлагерь.

По кремлёвским кабинетам давно гулял (пока в виде развлекательного чтива) проект Россия — городская крепость . Речь в нём шла не о защищающих города системах противоракетной обороны, а… о закрепощении по месту регистрации городских жителей. В сельской местности по причине безлюдья и перевода пахотных земель в собственность иностранных агрохолдингов было не разгуляться.

Новому дворянству предлагалось передавать в крепость (наследственное владение) многоэтажные и прочие жилые дома вместе с зарегистрированными в квартирах людьми. Особо отличившимся на государевой службе дворянам — улицы, кварталы и целые города. Гражданам, точнее городским крепостным , вменялась дополнительная (к налогам и услугам ЖКХ) финансовая повинность — откуп в пользу владетельных хозяев домов и улиц. Тем же, кто не имел возможности выплачивать назначенный барином откуп , устанавливалась градчина — часы и дни, которые неплательщик должен был отработать на принадлежащих барину предприятиях. Авторы проекта не рекомендовали тратить время на подготовительные мероприятия, а ввести городскую крепость президентским указом прямого действия. Они гарантировали семидесятипроцентное, не меньше, одобрение народом такого указа. С утверждением городской крепости , по их мнению, в России должен был восторжествовать истинный, а не смехотворный (по Фукуяме) конец истории, поскольку реализованный в жизни социально-общественный идеал вносит в душу народа успокоение на долгие-долгие века.