Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

Якоб ни о чем не может думать, кроме двенадцати догматов ордена горы Сирануи. «Разве их лживость не становится явной, когда кто-нибудь из ордена умирает? Неужели это не доказывает, что ваша Богиня – всего лишь безжизненная деревяшка, а страдания сестер и убитые дети – все это напрасно?»

Эномото хмурится, словно прислушиваясь к отдаленному голосу.

– Когда впервые я увидеть вас в Зале шестидесяти циновок, я подумать…

Белая бабочка медленно пролетает у самого лица Якоба.

– Я подумать: как странно, он чужеземец, но есть сродство. Вы знать?

– Я помню тот день, – подтверждает Якоб, – но я никакого сродства не почувствовал.

Эномото улыбается, словно взрослый на невинную ложь ребенка.

– Когда господин Гроте сказать: «Де Зут продает ртуть», – я подумать: вот оно, сродство!

С пламенеющего осенними листьями дерева смотрит птица с черной головой.

– Итак, я купить ртуть, но все еще я думать: сродство все еще есть. Странно.

Якоба преследует вопрос: как сильно мучился Огава Удзаэмон перед смертью?

– Потом я слышать: «Господин де Зут делать предложений Аибагаве Орито», и я думать: о-о-о-о-о!

Якоб не может скрыть потрясения. Эномото знал? Медленно, очень медленно вращаются листья на воде.

– Откуда вы…

И сразу мысль: «Теперь я еще и подтвердил».

– Хандзабуро вид очень глупый. Поэтому очень хороший шпион…

Тяжкий груз давит Якобу на плечи. Ноет спина.

Ему представляется: вот Хандзабуро вырывает страницу из альбома с набросками портретов Орито…

…«И этот листок, – думает Якоб, – прошел через целую вереницу похотливых глаз».

– Что вы делаете с сестрами в этом вашем монастыре? Зачем вам… – Якоб одергивает себя. Нельзя показывать, что ему известно то, что знал послушник Дзирицу. – Зачем вы ее похитили, ведь такой человек, как вы, может выбрать кого угодно?

– Она и я, тоже сродство. Вы, я, она. Приятный треугольник…

«Есть еще четвертый угол, – думает Якоб. – И зовут его Огава Удзаэмон».

– …Сейчас она вполне довольна своей жизнью. – Эномото говорит по-японски. – В Нагасаки у нее была серьезная работа, но на горе Сирануи ее миссия важнее. Она служит княжеству Кёга. Она служит Богине. Она служит моему Ордену. – Господин настоятель жалостливо улыбается бессилию Якоба. – И теперь я понимаю. Сродство – не ртуть. Сродство было – Орито.

Белая бабочка пролетает у самого лица Эномото.

Рука настоятеля описывает над нею круг…

…И бабочка падает, безжизненная, как обрывок бумаги, в темный пруд.

Камергер Томинэ, увидев голландца с настоятелем, останавливается в отдалении.

– Наше сродство закончилось, управляющий де Зут. Наслаждайтесь долгой, долгой жизнью.

Бумажные ширмы заслоняют прекрасный вид Нагасаки, создавая в зале Последней хризантемы печальное настроение – словно тихая часовня посреди оживленной улицы, там, на родине, думает Якоб. Розово-оранжевые цветы в вазе кажутся блеклыми и неживыми. Якоб и Гото сидят на пятках перед градоправителем, на зеленой, как мох, циновке. «За два дня он постарел на пять лет», – думает Якоб.

– Весьма учтиво со стороны голландского управляющего выбрать время для визита, когда он… так занят.

– Несомненно, досточтимый градоправитель занят не меньше.

Голландец просит Гото в самых церемонных выражениях поблагодарить градоправителя за поддержку во время недавнего кризиса.

Гото достойно выполняет задачу. Якоб обогащает свой лексикон японским эквивалентом слова «кризис».

– Иностранные корабли, – отвечает градоправитель, – заходили в наши воды и прежде. Рано или поздно начинали говорить их пушки. «Феб» для нас был пророком и учителем, и в следующий раз, – он резко втягивает воздух, – слуги сёгуна будут подготовлены лучше. Ваш понтонный мост я внес в свой отчет, который направлю в Эдо. Но на этот раз меня спасла не милость удачи.

Крахмальный воротничок натирает Якобу шею.

– Я наблюдал за вами, – говорит градоправитель, – вчера, на Дозорной башне.

– Спасибо за… – Якоб не знает, как реагировать. – За вашу заботу.

– Я думал о Фаэтоне, в которого мечут громы и молнии.

– К счастью, англичане целятся не так метко, как Зевс.

Сирояма открывает и снова складывает веер.

– Вам было страшно?

– Хотел бы я ответить «нет», но если честно… Я испугался, как никогда в жизни.

– Однако вы остались на посту, хотя могли убежать.

«После второго залпа просто пути вниз не было», – думает Якоб.