Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

«Да чтоб мне провалиться, если сейчас побегу!»

Якоб наводит подзорную трубу на корабль и видит артиллеристов на шканцах.

– Доктор, каронады…

Он видит, как Пенхалигон направляет свою подзорную трубу на него.

«Будь ты проклят, смотри и учись! – думает Якоб. – Будешь знать голландских лавочников».

Похоже, какой-то английский офицер пытается урезонить капитана.

Тот не слушает. К жерлам самых смертоносных из всех корабельных пушек подносят бочонки.

– Картечь, доктор, – говорит Якоб. – Рискните лучше, прыгайте!

Он опускает подзорную трубу: толку нет смотреть дальше.

Маринус швыряет яблоком в «Феб».

– Cras Ingens Iterabimus Aequor [28]  Завтра опять в беспредельное море! (лат.) Квинт Гораций Флакк, «Оды», седьмая ода из первой книги; перев. Г. Ф. Церетели. .

Якоб представляет себе, как в них летит узкий конус железных обломков…

…пока достигнет Дозорной башни, станет футов сорок в ширину…

Острые железки вонзятся в одежду, в кожу, пробьют внутренности и выйдут наружу…

«Прекрати! – укоряет себя Якоб. – Нельзя, чтобы твои последние мысли были о смерти».

Он пытается проследить в обратную сторону извилистый путь, приведший к этой минуте…

Ворстенбос, Звардекроне, отец Анны, поцелуй Анны, Наполеон…

– Доктор, вы не против, если я прочитаю Двадцать третий псалом?

– Нет, если вы не против, чтобы я к вам присоединился, Якоб.

Они встают плечом к плечу, держась за скользкий от дождя поручень.

Сын пастора снимает шляпу Ари Гроте и обращается к Создателю:

– «Господь Пастырь мой, ничего не лишит Он меня».

Голос Маринуса – сдержанная виолончель, голос Якоба срывается и дрожит.

– «На нивах обильных поселил Он меня; душу мою обратил к добру…»

Закрыв глаза, Якоб воображает дядюшкину церковь.

– «…Наставил меня на стези правды во славу имени Своего».

Рядом – Гертье. Вот бы познакомить их с Орито…

– «Если и пойду я во мраке, грозящем смертью…»

…И свиток все еще у Якоба, и «прости меня, прости, прости…»

– «Не убоюсь зла, ибо Ты со мной. Жезл Твой и посох Твой…»

Якоб ждет взрыва и разрывающего тело удара.

– «…Были поддержкою мне. Сотворил Ты мне трапезу…»

Якоб ждет взрыва и раздирающего тело удара.

– «…пред лицом гонителей моих; помазал елеем главу мою…»

Голос Маринуса умолк – должно быть, его подвела память.

– «…И чаша Твоя напояет меня, и милость Твоя да сопутствует мне…»

Маринус сотрясается от тихого смеха.

Якоб открывает глаза и видит, что «Феб» поворачивает прочь.

Паруса обвисают и опять вздуваются, ловя влажный ветер…

Якобу не спится в кровати управляющего ван Клефа. По вечной своей привычке составлять списки он мысленно составляет список причин, отчего не может сомкнуть глаз. Во-первых, блохи в кровати управляющего ван Клефа; во-вторых, праздничный напиток Барта под названием «Дэдзимский джин», названный так потому, что пахнет чем угодно, только не джином; в-третьих, устрицы, которых прислал градоправитель Сирояма; в-четвертых, представленный Коном Туми убийственный перечень ущерба, нанесенного имуществу Дэдзимы; в-пятых, назначенные на завтра встречи с Сироямой и чиновниками городской управы; и в-шестых, мысленная учетная запись о событии, которое история назовет Инцидент с «Фебом», и подведение итогов этого события. В графе «прибыль» – англичанам не удалось выманить ни черешка гвоздики у голландцев и ни крупинки камфоры у японцев. Еще два или три поколения об англо-японском договоре и помыслить будет невозможно. В графе «убытки»: на фактории остались всего восемь европейцев и горстка рабов, это настолько мало, что не назвать даже «костяком», и если до следующего лета не придет корабль – а он придет едва ли, если Ява в руках британцев и Объединенная Ост-Индская компания прекратила свое существование, – то придется брать займы у японцев, чтобы покрыть текущие расходы. Обрадуются ли японцы «давнему союзнику», когда он явится с протянутой рукой, особенно если будут считать, что голландцы отчасти виноваты в нападении «Феба»? Переводчик Хори принес известия о потерях в городе: шестеро солдат убиты на площади Эдо и еще шесть ранены; несколько горожан погибли при пожаре, когда ядро попало в кухню в округе Синмати. Переводчик намекнул, что политические последствия еще более значительны.

«Никогда не слышал о двадцатишестилетнем управляющем факторией…»

Якоб мечется в кровати, ворочаясь с боку на бок.