Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

– Значит, – пальцы Сироямы уже изорвали в клочья кленовый листок, – нет надежды задержать корабль силой?

– Корабль захватить не получится, – говорит де Зут, – но можно перекрыть выход из бухты.

Сирояма смотрит на Ивасэ в уверенности, что де Зута подвело недостаточное знание японского, но де Зут что-то долго втолковывает переводчику, показывая жестами то цепь, то стену, то лук со стрелами. Ивасэ пару раз переспрашивает и наконец поворачивается к градоправителю.

– Ваше превосходительство, исполняющий обязанности управляющего предлагает построить, как говорят голландцы, «понтонный мост» из связанных вместе лодок. Он считает, двухсот должно хватить. Лодки можно изъять в деревнях по берегам залива, привести их на веслах или под парусом к самому узкому месту устья и скрепить между собой, создав плавучую стену от одного берега до другого.

Сирояма представляет себе получившуюся картину.

– Что помешает кораблю прорвать эту цепь?

Де Зут понимает вопрос и сразу отвечает по-голландски, а Ивасэ переводит:

– Де Зут-сама говорит, ваше превосходительство: чтобы пробить понтонный мост, корабль должен поставить все паруса. Парусину ткут из конопли и обычно промасливают, чтобы отталкивала воду. Промасленная парусина легко загорается, особенно в жаркую погоду, как сейчас.

– Зажигательные стрелы! – догадывается Сирояма. – Лучников можно спрятать в лодках…

Де Зут смотрит неуверенно.

– Ваше превосходительство, если «Феб» сгорит…

Сирояма вспоминает миф:

– Как солнечная колесница!

«Если такой смелый план закончится успехом, – думает он, – о нехватке стражников забудут».

– Многие матросы на «Фебе» – не англичане, – говорит меж тем де Зут.

«Эта победа, – предвидит Сирояма, – может доставить мне место в Совете старейшин».

– Нужно им позволить сдаться с честью, – настаивает де Зут.

– «Сдаться» и «с честью»? – Сирояма хмурит брови. – Мы в Японии, господин исполняющий обязанности управляющего.

В небе громоздятся темные тучи. Темнота забита мошкарой и летучими мышами. Узнав европейца на носу сторожевой лодки, капитан опускает подзорную трубу.

– Мистер Тальбот, к нам возвращается консул Фишер.

Третий лейтенант ищет подходящий ответ.

– Хорошие новости, сэр.

Вечерний ветерок, пахнущий дождем, ворошит листы расчетной книги.

– Надеюсь, как раз консул Фишер привез «хорошие новости».

Вдали, над тихой водой, Нагасаки зажигает свечи и закрывает на ночь ставни.

Мичман Малуф, постучавшись, заглядывает в дверь.

– Лейтенант Ховелл передает свое почтение, сэр, и сообщает, что к нам везут мистера Фишера.

– Да, я знаю. Скажите лейтенанту Ховеллу, пусть мистера Фишера проводят в мою каюту, как только поднимется на борт. Мистер Тальбот, передайте майору Катлипу, пусть держит наготове несколько своих морских пехотинцев с оружием, на всякий случай…

– Есть, сэр! – Тальбот и Малуф уносятся прочь с юношеской резвостью.

Капитан остается один со своей подагрой, с подзорной трубой и вечереющим светом.

На берегу, на сторожевых постах в четверти мили за кормой вспыхивают факелы.

Через пару минут в дверь своим особенным стуком стучит корабельный врач.

– Входите, доктор, – говорит капитан. – Я вас еле дождался.

Нэш входит, дыша со свистом, как неисправные кузнечные мехи.

– Подагра – заболевание прогрессирующее, капитан, тут уж ничего не поделаешь, только нести свой крест.

– «Прогрессирующее»? Мистер Нэш, в этой каюте изъясняйтесь, пожалуйста, на простом английском!

Нэш садится у иллюминатора и помогает Пенхалигону положить ногу на скамью.

– Прежде чем наступит улучшение, пациенту становится хуже, сэр.

Он прощупывает ногу очень осторожно, и все равно прикосновение обжигает как огнем.

– Думаете, я не знаю? Удвойте дозу лекарства!

– Разумно ли удваивать дозу опиатов сразу после…

– До тех пор, пока мы не заключим договор с японцами, удвойте дозу, черт побери!

Нэш разматывает бинты и надувает щеки при виде открывшейся картины.

– Да, капитан, но я добавлю еще хну и алоэ, пока у вас не прекратилась всякая деятельность желудочно-кишечного тракта…

Фишер здоровается с капитаном по-английски, пожимает ему руку и кивает сидящим за столом Ховеллу, Рену, Тальботу и Катлипу.

Пенхалигон прочищает горло:

– Садитесь, консул. Нам всем известно, зачем мы здесь собрались.