Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

– Де Зут, вы понимаете, о чем они говорят? – спрашивает Фишер.

Они обмениваются официальными фразами, и Якоб кое-как разбирает, что градоправителю нездоровится. Помощника управляющего Фишера приглашают побеседовать с советниками высшего ранга в Зале шестидесяти циновок. Через несколько мгновений то же самое излагает переводчик Кобаяси.

– Я согласен, – заявляет Фишер и говорит Якобу: – Восточные сатрапы существуют только для видимости. Они понятия не имеют об истинной политической обстановке. Лучше говорить непосредственно с кукловодами.

Суровый чиновник добавляет, что из-за суматохи, вызванной появлением английского корабля, будет лучше выслушать одного голландца, а не двух. Начальник канцелярии может подождать в другом помещении, где потише.

Фишер доволен вдвойне.

– Весьма логично! А начальник канцелярии де Зут, – он хлопает голландца по плечу, – пусть пока напьется шпинатной водички, сколько душа пожелает!

– Добрый день, господин градоправитель.

Якоб опускается на колени и кланяется, затем кивает переводчику Ивасэ, камергеру Томинэ и двум писцам в углу.

– Добрый день, исполняющий обязанности управляющего, – отвечает градоправитель. – Сейчас Ивасэ к нам присоединится.

– Мне понадобятся его таланты. Вам уже лучше, Ивасэ-сан?

– Это был не перелом, всего лишь трещина. – Ивасэ похлопывает себя по груди. – Спасибо.

Де Зут обращает внимание на доску для игры в го – там расставлены фишки отложенной партии с Эномото.

– В Голландии знают эту игру? – спрашивает градоправитель.

– Нет. Переводчик Огава научил меня… – он спрашивает слово у Ивасэ, – основам игры, когда я только приехал на Дэдзиму. Мы намеревались продолжить после окончания торгового сезона… Но случились печальные события…

Воркуют голуби – приятный звук в этот наполненный страхом день.

Возле пруда садовник разравнивает граблями мелкие белые камешки.

– Не совсем по правилам, – Сирояма переходит к делу, – совещаться в этой комнате, но когда все советники, мудрецы и прорицатели Нагасаки столпились в Зале шестидесяти циновок, он превращается в Зал шести циновок и шестисот голосов. Невозможно думать.

– Помощник управляющего Фишер будет в восторге от сегодняшней аудиенции.

Сирояма замечает, что Якоб вежливо отделяет себя от Фишера.

– Итак, первое. – Он кивает писцам, чтобы начинали записывать. – Название военного корабля – «Фиба». Наши переводчики не знают этого слова.

– «Феб» – не голландское слово. Это греческое имя, ваше превосходительство. Феб – у греков бог солнца. Его сына звали Фаэтон.

Де Зут помогает писцам записать незнакомое слово.

– Фаэтон хвастался своим знаменитым отцом, но его друзья сказали: «Твоя мать только говорит, что твой отец – бог-солнце, на самом деле у нее нет мужа». Фаэтон очень огорчился, и отец пообещал помочь ему доказать, что он истинный сын неба. Фаэтон попросил: «Позволь мне проехать по небу на солнечной колеснице».

Де Зут делает паузу для удобства писцов.

– Феб отговаривал сына. «Лошади непокорные, – говорил он, – и колесница едет слишком высоко. Попроси о чем-нибудь другом». Но Фаэтон стоял на своем. В конце концов Феб согласился – обещание есть обещание, даже в мифах; особенно в мифах. На следующий день на рассвете колесница поднялась в небо. Колесницей правил Фаэтон. Слишком поздно он пожалел о своем упрямстве. Лошади и вправду были непокорные. Сперва колесница поднялась так высоко, что все реки и водопады на Земле замерзли и превратились в лед. Тогда Фаэтон стал править ближе к Земле, но он спустился слишком низко и опалил Африку, так что кожа у эфиопов почернела и загорелись города древнего мира. В конце концов пришлось вмешаться Зевсу, небесному царю.

– Не записывайте пока! – приказывает Сирояма. – Этот Зевс – не христианин?

– Он грек, ваше превосходительство, – поясняет Ивасэ. – Похож на Амэ-но минакануси.

Градоправитель жестом предлагает Якобу продолжать.

– Зевс метнул молнию в солнечную колесницу. Она сгорела, Фаэтон упал на землю и утонул в реке Эридан. Сестры Фаэтона, Гелиады, так долго плакали, что превратились в деревья. У нас в Голландии их называют «тополя», но я не знаю, растут ли они в Японии. Пока сестры были деревьями, они плакали… – Якоб вновь обращается за советом к Ивасэ, – янтарем. Так возник янтарь, и на этом заканчивается рассказ о Фаэтоне. Простите меня за мой скверный японский.