Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

Якоб смотрит на повара:

– Голландской хитростью.

Кон Туми протестующе поднимает обе руки.

– Прошу прощенья! Голландской и ирландской хитростью! А еще надо подготовиться заранее. Так что, мистер Туми, обеспечьте-ка, чтобы пожарные насосы работали исправно. А вы, мистер Ауэханд, составьте расписание дежурств на Дозорной башне, со сменой часового каждый час на то время…

На лестнице звучат торопливые шаги.

Переводчик Кобаяси, войдя, обводит комнату взглядом.

За его спиной виднеется дородный инспектор.

– Градоправитель Сирояма прислать инспектор, – говорит Кобаяси, явно не зная, к кому следует обращаться, – по причина серьезный вещь… случиться в заливе. Управа нужно обсудить этот вещь, без отлагательство. Градоправитель присылать за самый высокий должность иностранец. – Переводчик судорожно сглатывает. – Поэтому инспектор желает знать, кто есть самый высокий должность иностранец?

Шестеро голландцев и один ирландец смотрят на Якоба.

Чай прохладно-зеленого цвета налит в блестящую светлую чашечку. Переводчики Кобаяси и Ёнэкидзу, сопроводив исполняющего обязанности управляющего Якоба де Зута до управы, покинули его в передней под присмотром пары чиновников. Те, не зная, что голландец их понимает, толкуют о том, что глаза у него такие зеленые, потому что мать во время беременности ела слишком много овощей. Атмосфера спокойного достоинства, памятная по их с Ворстенбосом прошлому визиту, нарушена утренними событиями: слышно, как в казарме галдят солдаты, как точат клинки, слуги мечутся туда-сюда и шепчутся – что же теперь будет.

Появляется переводчик Ёнэкидзу:

– Градоправитель готов, господин де Зут.

– И я тоже, господин Ёнэкидзу. А нет ли новостей?

Переводчик уклончиво качает головой и ведет де Зута в Зал шестидесяти циновок. Человек тридцать советников сидят полукругом, в два или три ряда, вокруг градоправителя Сироямы, восседающего на небольшом возвышении. Якоба направляют в центр зала. Сбоку выстроились коленопреклоненные камергер Кода, инспектор Суруга и Ивасэ Банри – те, кому было поручено сопровождать ван Клефа и Фишера на голландский корабль. Все трое бледные и перепуганные.

Пристав объявляет:

– Дэдзима-но Дадзуто-сама!

Якоб кланяется.

Сирояма говорит по-японски:

– Благодарю, что так быстро пришли.

Якоб снова кланяется, глядя прямо в ясные глаза сурового градоправителя.

– Мне сказали, – произносит Сирояма, – что вы теперь немного понимаете по-японски.

Признаться – значит сообщить при всем народе о своей тайной учебе и, возможно, лишиться тактического преимущества. «Но притвориться, что не понял, было бы обманом», – думает Якоб.

– Да, так случилось, что я немного понимаю родной язык градоправителя.

Советники изумленно перешептываются.

– Кроме того, – продолжает градоправитель, – мне говорили, что вы честный человек.

Якоб сдержанно кланяется.

– Я с большой приятностью вел дела с исполняющим обязанности управляющего факторией в прошлом году…

От этого голоса у Якоба холодок проходит по коже. Ему не хочется смотреть на Эномото, но взгляд помимо воли обращается в ту сторону.

– …И я уверен, для Дэдзимы нельзя было бы найти лучшего правителя.

«Тюремщик, – Якоб давится словами, отвешивая поклон, – убийца, лжец, безумец…»

Эномото склоняет голову к плечу. Кажется, ему смешно.

– Мнение даймё княжества Кёга имеет большой вес, – говорит градоправитель Сирояма. – И мы торжественно обещаем исполняющему обязанности управляющего де Зуту: ваших соотечественников освободят из плена…

Якоб и не надеялся на такую безоговорочную поддержку.

– Благодарю вас, ваше…

– …иначе камергер, инспектор и переводчик умрут. – Сирояма смотрит на троих опозоренных. – Люди чести не позволяют похитить тех, кого доверили их заботе! Во искупление такого проступка их отвезут на корабль ваших врагов. Ивасэ добьется разрешения всем троим подняться на борт и уплатить… – следующее слово Сироямы, видимо, означает «выкуп», – чтобы освободили обоих… – Дальше, видимо, идет «заложников». – Поднявшись на борт, они зарежут английского капитана припрятанными ножами. Это не Путь воина, но гнусные пираты заслуживают того, чтобы умереть как собаки.

– Но Кода-сама, Суруга-сама и Ивасэ-сама погибнут, и…

– Смерть очистит их от… – Следующее слово, возможно, «трусость».

«Как может фактическое самоубийство троих человек что-то решить?» – внутренне стонет Якоб.