Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

– Что стоите там, будто тайный убийца… – раздается властный голос Эномото. – Подойдите ближе, сестра Аибагава.

Ее ноги выполняют приказ, словно против воли. Орито садится по другую сторону бледного огня. Властитель княжества Кёга рассматривает искусно сделанную вещицу – нечто вроде рукояти меча без собственно клинка. В причудливом освещении Эномото кажется лет на десять моложе.

«Будь я убийцей, – думает она, – ты бы уже умер».

– Как сложилась бы жизнь сестер без моей защиты, вне стен Сестринского дома?

«Он читает по лицам, – думает Орито, – он не может заглянуть в душу».

– Сестринский дом – тюрьма.

– Они умерли бы ранней и мучительной смертью, в борделях и в цирке уродов.

– И как это оправдывает, что их держат здесь в качестве игрушек для монахов?

Щелк! Послушник поставил на доску черный камень.

– Ваш почтенный отец, доктор Аибагава, уважал факты, а не искаженные до невозможности мнения.

Орито наконец разглядела: Эномото держит не рукоять меча, а пистолет.

– Сестры – не игрушки. Они посвящают двадцать лет своей жизни Богине, и после Нисхождения их обеспечивают всем необходимым. Многие духовные ордена заключают подобные договора со своими адептами, но при этом требуют пожизненной службы.

– Какие «духовные ордена» собирают с монахинь дань детьми, как ваша персональная секта?

Тьма клубится по углам, свиваясь кольцами.

– Плодородие в Нижнем мире зависит от реки. Сирануи – ее источник.

Орито вслушивается, ищет в словах или в интонациях признаки цинизма, но находит искреннюю веру.

– Как может ученый, член академии, переводчик Исаака Ньютона, говорить словно суеверный крестьянин?

– Орито, просвещение тоже может ослеплять. Применяй сколько хочешь свои эмпирические методы к времени, жизни, земному притяжению – возникновение их и цель существования останутся непознаваемыми. Не суеверия, но Разум подталкивает к выводу о конечности познания и к тому, что мозг и душа – две разные сущности.

Щелк! Послушник поставил на доску белый камень.

– Не припоминаю, чтобы вы делились этой мудростью со слушателями Академии Сирандо.

– Мы – немногочисленный духовный орден. Путь Сирануи – не Путь Ученого, так же как и не Путь Общего Стада.

– Какие благородные слова, чтобы прикрыть убогую правду. Вы двадцать лет держите женщин взаперти, зачинаете с ними детей, потом отнимаете этих детей – и сочиняете для матерей поддельные письма от умерших!

– Всего трое Даров, к нашему горю, скончались, и от их имени были написаны новогодние послания. Трое из тридцати шести! Или тридцати восьми, если считать близнецов сестры Яёи. Остальные письма – подлинные. Настоятельница Идзу считает, что так будет милосердней, и опыт подтверждает ее мнение.

– Поблагодарят ли вас сестры за такую доброту, когда узнают, что сын или дочь, с кем они мечтали встретиться после Нисхождения, уже восемнадцать лет как мертвы?

– За то время, что я нахожусь на должности настоятеля, такого несчастья не случалось ни разу.

– Сестра Хацунэ собирается встретиться со своей умершей дочерью Норико.

– До ее Нисхождения еще два года. Если за это время она не передумает, я сам ей все объясню.

Колокол Аманохасира бьет час Собаки.

– Меня печалит, – Эномото склоняется над огнем, – что вы видите в нас тюремщиков. Быть может, это связано с тем, что по рангу вы несколько выше других. Рожать раз в два года? Участь большинства жен в Нижнем мире куда тяжелее. Для ваших Сестер оказаться здесь – значит из беспросветной жизни попасть в Мир Будды на земле.

– Совсем не так я представляла себе Мир Будды.

– Дочь Аибагавы Сэйана – особый случай и редкостная женщина.

– Я бы предпочла не слышать имя отца из ваших уст.

– Аибагава Сэйан был моим близким другом дольше, чем вашим отцом.

– И вы отплатили ему за дружбу тем, что похитили его осиротевшую дочь?

– Я дал вам дом, сестра Аибагава.

– У меня был дом в Нагасаки!

– Монастырь на горе Сирануи был вашим домом, когда вы еще о нем и не слышали. Узнав о вашем призвании к акушерству, я понял. И когда наблюдал за вами в Академии Сирандо, я знал. Много лет назад, увидев на вашем лице метку Богини…

– Лицо мне обожгло кипящим маслом со сковородки! Это была случайность!

Эномото отечески улыбается:

– Вас призвала Богиня. Она показала вам себя истинную, не так ли?

Орито никому, даже Яёи, не рассказывала о круглой пещере и странной великанше.

Щелк! Послушник ставит на доску черный камень.