Виктория Хислоп - Возвращение

Боковая улочка, на которую они вышли после сеанса, была под стать только что просмотренной ими навязчиво мрачной ленте Альмодовара. Они шагали вперед, когда Соня вдруг увидела кое-что, чего не замечала ранее, – мигающую вывеску с яркой подсветкой: «САЛЬСА! РУМБА!» – выкрикивало неоновыми огнями это дурновкусие в стиле Лас-Вегаса. В тусклом освещении улицы афишка выглядела обнадеживающе-радостной.

Приблизившись, Соня и Джеймс услышали музыку и различили смутное движение за матовыми стеклами. Они должны были миновать это строение по пути в кино, но внимания на него не обратили. За прошедшие два часа ничем не примечательное здание пятидесятых годов прошлого века, втиснутое в пустое пространство, оставленное сброшенным во время «Лондонского блица» снарядом, ожило.

Проходя мимо, Соня увидела светящуюся вывеску поменьше: «Вторник – начинающие. Пятница – средний уровень. Суббота – все желающие». Изнутри доносилось биение латиноамериканской музыки, едва различимое, но притягательное. Даже столь слабый намек на ритм лишил ее возможности к сопротивлению. Судя по тому, что отрывистый стук каблуков Джеймса продолжал отдаляться, муж так ничего и не заметил.

Несколько недель спустя, когда Соня вернулась домой с работы, ей, как обычно, пришлось приложить усилие, чтобы открыть входную дверь, которую блокировала целая груда бумажек, сваленных перед порогом. Листовки, заполонившие прихожую, раздражали не меньше, чем снежная каша на обочинах. Тут была и реклама всевозможных местечек, торгующих навынос и предлагающих доставку на дом, и каталоги магазинов типа «Сделай сам», посещение которых не входило в ее планы, и предложения почистить ковер за полцены, и реклама совершенно ненужных ей уроков английского. Но еще там оказался один листок, который она не смогла отправить прямиком в мусорную корзину. На одной его стороне была фотография неоновой вывески, подмигивавшей Соне несколькими неделями ранее, с надписью «Сальса! Румба!»; на другой – расписание занятий по дням недели, а в самом низу какой-то трогательный призыв: «Учитесь танцам! Танцуйте, чтобы жить! Живите, чтобы танцевать!»

В детстве Соня каждую неделю ходила на уроки балета, потом занялась чечеткой. Подростком она забросила профессиональные занятия, но на школьных дискотеках всегда танцевала до последнего. Еще в самом начале их брака Джеймс ясно дал понять, что танцы его не интересуют, поэтому возможность потанцевать подворачивалась ей донельзя редко. Все, на что она могла теперь рассчитывать, – это какое-нибудь официальное торжество по случаю дня рождения или корпоративное мероприятие, устроенное банком Джеймса, где под танцпол отводился чисто символический участок покрытого паркетом пола, а диджей проигрывал несколько разрозненных дискотечных хитов восьмидесятых. Это не считалось. Ее упорно преследовала мысль, что она могла бы брать уроки танцев в каких-то десяти минутах езды от дома. Может, и наступит день, когда ей хватит на такое смелости.

Этот день настал раньше, чем можно было ожидать, – несколько месяцев спустя. Они запланировали сходить в кино, но Джеймс позвонил ей на мобильный, когда Соня уже подъезжала к кинотеатру, и сообщил, что застрял в офисе. С противоположной стороны дороги подмигнули неоновые огни школы танцев.

Внутри здание оказалось столь же неприглядным, как и снаружи. Краска на потолке облупилась, а по всему периметру помещения на уровне пояса протянулся характерный подтек, словно там, как в гигантском аквариуме, когда-то плескалась вода. Верно, этим и объяснялся специфический запах сырости. С потолка на проводах разной длины свисали голые лампочки. Стены украшало несколько плакатов с зазывными изображениями испанской фиесты. Призванные оживлять атмосферу, они были столь потрепанными, что только усиливали общее ощущение упадка. Соня едва не повернула обратно, но один из преподавателей заметил ее в дверях. Женщину тепло поприветствовали. Гостья как раз успела к началу урока.

Соня быстро подхватила ритм. К концу занятия она поняла, что танец – это не всегда тщательно просчитанная последовательность па, в нем есть место и движениям едва уловимым, таким как покачивание бедер. Два часа спустя она, вся раскрасневшаяся, вышла на прохладный вечерний воздух.

По какой-то причине – она и сама не взялась бы ее разъяснять – Соня пребывала в преотличнейшем настроении. Все ее существо наполнила музыка. Эмоции били через край – никак иначе ей свое состояние было не передать, – и она без раздумий записалась на курс. С каждой неделей танцы приводили ее во все больший восторг. Бывало, ей с трудом удавалось сдержать свой энтузиазм. Оживленный настрой не покидал ее еще около часа после конца урока. Было в танцах какое-то волшебство. Всего несколько минут под его действием могли погрузить ее в состояние, близкое к исступлению.