АlshBetta - Islensk kaffi, или Кофе по-исландски [СИ]

— Она сказала мне, это… для Землянички?

— Она так шутит, — мужчина усаживается за руль, как-то устало мотнув головой, — не обращай внимания, исландский юмор. Поедем, пообедаем. Вечер будет длинным.

Всполохами таинственных огней они расходятся по ночному небу, волнами перетекая между звездами. Зеленые блики находят отражение в лавовых полях, бледно-голубые — в вечерней изморози на стекле машины, а фиолетовые — в глубине ночи, спокойной и бесконечной.

Лучшее место обзора дает и лучший вид — все северное сияние как на ладони, яркое, магическое, недостижимо-прекрасное. Я не могу сказать и слова, только лишь беспомощно смотрю, пуская миллиарды эмоций в свободное плавание по сознанию. Их сила и напряженность меня поражает. В прошлый раз, когда видела это впервые, казалось, второй будет менее насыщенным, не настолько невероятным, волшебным.

Ошибалась.

Сегодня, рядом с Триггви, я ощущаю себя частью другого мира, параллельной реальности, в которой такая красота является каждодневной и приходит чаще, чем солнечный свет. Северные люди изначально видят куда больше нас, но у них хватает тактичности без насмешки наблюдать за нашим искренним изумлением.

Триггви сидит рядом со мной в опустевшем багажнике своего автомобиля. Мы открыли дверку и постелили взятое предусмотрительным мужчиной шерстяное одеяло поверх тонкой обивки. У нас есть термос с чаем с ближайшей заправки, а еще — плед из кофейни. Я делюсь им с Триггви, хотя поначалу он и отказывается — надо быть слишком близко, чтобы охватить им нас обоих. Но потом ему даже нравится. Прежде напряженный, он расслабляется. И мы просто смотрим на волшебство исландского неба сейчас. Вместе.

Я не могу отделаться от мысли, что это мираж. Такое негаснущее, крепкое, ясное чувство восторга окрыляет, нагнетаясь изнутри. Не фотографирую и даже не думаю об этом — ни одной камере не передать. Некоторые вещи нужно просто видеть. Вживую.

— Как ты узнал, что сияние будет здесь этой ночью? — спрашиваю я шепотом, потому как полная громкость голоса — излишество, разрушающее природную магию. Мне хочется продлить этот момент абсолютного наслаждения от любования небом.

— Есть сайт метеослужбы, да и оно здесь — частый гость.

Его голос тоже негромкий, умиротворенный. Те эмоции, что овладели Триггви, когда мы покидали магазинчик в Кеблавике, утихли. Он снова такой, каким я его помню. Может, это к лучшему.

Я оборачиваюсь к мужчине, оторвавшись от северных огней. Он в своей стихии этим вечером, он спокоен и наблюдает за мной не без любопытства. А еще, мне кажется, он рад, что я в восторге от полярного сияния.

— Спасибо, что привез меня сюда, — не повышая голоса, сокровенно благодарю. Скромно улыбаюсь краешками губ, осторожно коснувшись ладони Триггви на одеяле рядом. Я в перчатках, так что это не совсем тактильный контакт, но мне хочется — неудержимо-сильно. В волшебные ночи бывают волшебные моменты. — Это настолько невероятно, что мне не выразить. Наверное, северное сияние — определение для чародейства.

Наследник викингов выглядит тронутым, не отстраняет руку от моей.

— Эти чары приятно с кем-то разделять… спасибо тебе, Асаль.

Поправляю спавшую так кстати прядку волос, лишающую мужчину шанса увидеть мое смятение. Его голос, его присутствие, его слова и это сияние… я уже не знаю, что правда, а что мой вымысел, но чувства восхищения и детской радости относятся не только к погодному явлению этой ночи, но и к моему спутнику. Самонадеянно и чересчур смело, однако, правда есть правда. Я ей не соперник.

Триггви привез нас на старую винокурню на окраине городка, закрывшуюся за десяток лет до принятия в Исландии сухого закона. Когда-то здесь собирались китобои после тяжелого дня или рыбаки после ночной ловли, а сейчас — никого. Спокойное и комфортное место с примесью таинственности для наблюдения за северным сиянием. Немногие о нем знают.

— Держи-ка, — хозяин кофейни протягивает мне только что налитую кружку чая, еще идет пар. — Ты бледнеешь, когда мерзнешь, Асаль.

— Мне не слишком холодно.

— Все равно лучше погреться, — примирительно говорит обладатель лопапейсы, наливая чая и себе.

Напиток крепкий и с характерным вкусом, подчеркивающим глубину этой ночи.

— Ты до невозможности предусмотрителен, — беру чашку обеими руками, согревая пальцы, пусть и в перчатках.

— Тебе это не нравится?

Триггви изгибает бровь и это забавно. Он никогда не ведет себя грозно и не старается смотреться устрашающим, но выглядит внушительно. И этот элемент мальчишеского поведения во взрослом мужчине умилителен. Многогранный, но простой. Большой, но добрый. И заботливо-опекающий. Из Триггви получился бы хороший папочка, дети, уверена, его бы обожали.