АlshBetta - Созидая на краю рая [СИ]

Я стою на пожелтевшей траве. Осень. Дождь. Вокруг никого. В смысле, никого живого. Мертвых хоть отбавляй, я ведь на кладбище…

Я прихожу сюда уже третий год подряд. Каждый раз в один и тот же день — пятого октября. В Его день рождения. Он любил часто повторять по утрам, когда я будила его, принося завтрак в постель, что я лучшая женщина на свете, такой, которой больше нигде нет… конечно он говорил это не только в Этот день, но почему-то лучше всего оно звучало именно тогда. Тогда — я не сомневалась в нем ни капли.

Я вообще в нем никогда не сомневалась. Ошибалась — да, но не сомневалась и не разочаровывалась. Разве что, самую малость…

В этот день у нас сложилась определенная традиция празднования — мы просыпались, завтракали, и отправлялись в лес, наш лес, на особую поляну, где и происходили все чудеса нашей любви. Возвращались мы обычно на рассвете следующего дня — всю ночь проводили в лесу, ведя себя словно дети. Это не изменилось и с течением времени, когда мы стали взрослее, когда выросли наши маленькие ангелочки…

Сегодня я снова тут. Стою, как-то глупо улыбаясь, трепля в руках одинокую красную розочку — такую же, как Он дарил мне каждый день: красивую, изящную, живую и дорогую сердцу. Смотрю то на неё, то на мраморный серый камень, на котором черным шрифтом выведено недлинное послание:

«Эдвард Энтони Каллен.

Скорбим, помним, любим. Жена Белла, и дети — Энтони, Ренесми, Карли»

Почему-то от надписи на глаза наворачиваются непрошеные слезы. Быстро стираю их носовым платком, припасенным как раз на этот случай. Я пообещала Ему ещё тогда, за день до смерти, что не буду проливать слезы на его могиле. Он говорил, что ему больно видеть как я плачу. И я не буду. Я всегда останусь для него веселой и жизнерадостной.

Кладу розочку на могильную плиту, и прикасаюсь к камню руками, нащупывая пальцами углубления в надписи его имени. В голове тут же вспыхивают тысячи воспоминаний, от которых на меня снова наводит улыбку.

— С днем рождения, любимый, — нежно шепчу, поглаживая надпись, а затем перевожу взгляд вверх, на окружающее меня небо. Как всегда вижу перед глазами его смеющиеся изумрудные глаза, которые светятся счастьем и участием. А ещё любовью. Любовью ко мне. До конца.

Говорят, что никто не в силах прожить жизнь с любимым человеком полностью, целиком. Якобы, любовь как у Ромео и Джульетты не более чем вымысел. Они ошибаются. Им ещё просто не повезло. Я-то знаю, что значит «невезение». Он часто смеялся над моей парадоксальной невезучестью, говорил, что я сплошное недоразумение, но говорил так нежно и любяще, что это звучало словно музыка, и совсем не обидно. Я прекрасно знала, что он готов был отдать для меня и наших детей все что угодно. Деньги, мир, жизнь. Только бы мы были счастливы.

Со временем — когда прошла самая тяжелая пора — год с Его смерти — я, кажется, поняла, почему Бог забрал его раньше, чем меня. Или же не забрал меня вместе с ним… Он хотел, что бы я переосмыслила, поняла все, что этот человек, самый любимый человек сделал для меня…

И я помню. Абсолютно все.

Помню, как он стал для меня опорой, буквально собрал меня по кусочкам, помню, как помогал разрешить проблемы с сыном, и другими людьми, не заслуживающими даже моего внимания, но по странной прихоти судьбы находившихся долгое время рядом…

Он защищал меня. Никто был не способен защитить лучше, чем Эдвард.

И он сдержал свое слово — защищать меня до последнего. Он ушел только тогда, когда все опасности, угрозы и непредвиденности остались лишь в мрачных воспоминаниях, но никак не в реальности.

Эдвард умер. Я знаю почему, знают об этом и наши дети. Мы все знали и понимали, к чему все идет.

Он воспринял эту новость с улыбкой, некоторым непонятным мне спокойствием.

Он не боялся умирать.

«Я уже тысячу раз умирал, Белла…»

Сейчас я думаю, что Творец поступил верно. Ему нельзя было позволять так мучатся, ему было слишком больно, слишком тяжело. Он должен жить там, где нет ни боли, ни страданий — поверьте, такую жизнь он заслужил как никто иной за те долгие годы, что терпел все возможные горести, какие есть на свете…

Мой Эдвард пережил слишком много. Такого не хватит чтобы исписать несколько книг. Нужного сострадания это не вызовет даже у самых сострадательных людей…

Причина лишь в том, что поверить в эти ужасы — невозможно. Даже мне.

Но в их правдивости сомневаться, к сожалению, не приходилось.