АlshBetta - Islensk kaffi, или Кофе по-исландски [СИ]

С предвкушением ухмыльнувшись, я выключаю мотор.

— Приехали, дети.

Ярдарбер самостоятельно расстёгивает ремень своего детского кресла. Ей нравится, что оно находится ближе всех к двери, а значит, выйти она сможет первой. Это всегда вызывает праведное негодование Александра, чьи слезы я вижу в зеркале заднего вида уже сейчас.

— Я-д-д-и!!!

Качнув головой, выхожу из машины. Ярдарбер, расслабленно потягиваясь, с интересом смотрит за небольшой группкой людей.

— Все приехали посмотреть на папу, — не без гордости заявляет она.

Я отстегиваю Александра, потихоньку переходящего на протяжные всхлипы. Меня забавляет, что как только ремни его больше не держат, минуя даже мои руки, мальчик сам выпрыгивает из автомобиля на примятую траву. И с довольным, веселым смехом наматывает круги возле Ярдарбер. Она, моя заботливая девочка, даже делает вид, что собирается его поймать — поддерживает эту маленькую игру. И слезы забыты.

Я открываю дверь с левой стороны, где детское кресло стоит точно за водительским сиденьем. Сверре, утомленно уткнувшись в спинку кресла, сонно оценивает обстановку вокруг. Но когда видит меня… в его зеленых, таких знакомых глазах, я вижу улыбку. Настоящую, ту, за которую сразу прониклась к его отцу.

— Мамочка…

— Приехали, малыш, — я ловко отстегиваю фиксаторы на детском кресле, освобождая ребенка.

Сверре, все еще сонный, нехотя спускается на траву. Такой маленький по сравнению с нашей Toyota Prado (самом семейном из всех семейных внедорожников), вызывает чувство теплого умиления. Сверре самый младший наш сын, но порой по своему поведению даст форы и старшей Ядди, и сгустку энергии Алексу. Триггви шутит, что безмерным спокойствием он в своего дедушку, его отца. Может, потому мистер Магнус и выделяет Сверре из всех своих внуков? За их умилительными играми можно наблюдать часами.

— Мама, пойдем! — Александр, повиснув на талии Ярдарбер, снова супится. — Мы все пропустим!

В бело-черном исландском свитере, светловолосый, но кареглазый, сейчас Алекс невероятно похож на меня в детстве. Мама показывала фотографии, когда мы с Триггви приезжали к ним в гости, а еще, если верить ее рассказам, моя непоседливость вполне могла сравниться с активностью старшего сына.

Я забираю Сверре на руки, одернув его темно-синий свитер. Малыш доверчиво приникает к моему плечу.

— Давай-ка мне руку, Алекс, а вторую — Ядди, да. Вот теперь можно идти.

Ярдарбер, крепко держа ладонь брата, улыбается. Ветер развевает ее распущенные темно-русые волосы, скупое, но существующее солнце подчеркивает маленькие веснушки на лице. Ядди, начавшая в этом году ходить в школу, гордится, что ни у кого в классе веснушек больше нет, она особенная.

Мы с детьми останавливаемся возле той самой пожилой пары, чуть-чуть на отдалении. Отсюда как раз лучше всего виден рехт — круглое сооружение из деревянного забора, делящего участки травы на равные загоны для овец. В рехт один вход и несколько выходов из центрального круга, каждый — к своему фермеру. Первый раз наблюдая всю эту картину, еще с маленькой Ярдарбер на руках, мне кажется, я удивлялась куда больше, чем дети сегодня. Они родились и растут здесь, в Исландии — для них эта страна с самого начала была родным домом. Мне же потребовалось достаточно долгое время, чтобы привыкнуть… хотя, на радость нашему с Триггви ночному разговору той весенней ночью, смирилась я быстро. И с погодой, и с природой, и особенностями образа жизни — например, с исландским молоком никакое другое даже не сравнится, интересен лишь факт, почему из него никогда не получаются десерты.

Вдалеке уже видны мужчины, которые гонят стада к рехту. Традиционное время сбора овец, которым наследник викингов веселил меня в кофейне Вика столько лет назад, в самом разгаре.

Триггви, как владелец самой большой фермы в нашей области, в первых рядах. Который год мы с малышами приходим сюда, и они, увлекаемые захватывающим зрелищем, даже позавтракать спешат побыстрее, чтобы ничего не пропустить.

Я приседаю рядом с Александром, усаживая Сверре на свое колено. Ярдарбер, приподнимается на цыпочках, в толпе фермеров надеясь различить папу.

— Я тоже буду собирать овец, когда вырасту, мама, — нарочито серьезно уверяет Алекс, не спуская глаз с рехта, — и буду помогать папе.

— И я буду, — присоединяется Сверре, запрокинув голову ко мне, — правда же, мамочка?

— Я думаю, мы все будем, — улыбаюсь обоим сыновьям, по очереди поцеловав их в макушки. — С каждым годом овец у папы все больше.