АlshBetta - Мужчина без чести [СИ]

— Изабелла, я сожалею, что тебе пришлось это пережить, — сострадательно говорит мужчина. Ему и обидно, и жалко. Непонятно лишь, кого.

— И все? — Белла до крови кусает губы, ожидая более полного ответа. — Это все, что ты можешь сказать?

Эдвард тяжело вздыхает, сбрасывая с плеч мешающийся халат. Принимает собственное решение.

— Я бы любила вас одинаково, ты же знаешь… если чертова ревность или этот эгоизм… господи, ну неужели ты правда так думал?..

Эдвард поднимается со стульчика, обходя неудобно поставленный штатив с капельницей.

— Я не могу так… и с тобой… — стонет Белла, глотая слезы, — я же люблю тебя! Ну почему, ну почему ты нет?! Почему ты так хочешь…

Эдвард нагибается и обнимает жену. Забирает к себе в объятья, осторожно приподнимая ее голову и спину над подушками. Не дает закончить и не обращает внимания на слабую попытку отпихнуть себя. Делает вид, что не замечает.

Белла не желает этих рук рядом. Не желает чувствовать их, ощущать, вдыхать знакомый запах и понимать, что мужчина здесь — как тогда, у алтаря, и обещал. Но это в теории воспалённого и обозленного на весь мир из-за своей потери сознания.

А на деле…

— Неужели ничего не случилось, Эдвард? — едва слышно спрашивает, когда сдается под напором нахлынувшей нужды в том, кто хоть как-то может утешить, кто знает, кто видел… — Неужели правда ничего?..

И плачет. Плачет громко, едва ли не с воем, стиснув пальцами рубашку Каллена и теснее прижавшись к его коже. Слушает свои стоны, всхлипы, неровные вдохи. Слушает, вспоминая, как совсем недавно так же безутешно рыдал сам Эдвард. И в который раз поражается жестокости всего, что случилось за эту неделю. Жестокости по отношению к ним обоим.

— Тише, — мужчина гладит каштановые волосы, чередуя касания с поцелуями, — тише, моя девочка. Не надо…

Не надо, он прав. Ничего не надо. И держаться, и обнимать не надо. Но как же хочется! До боли, до жжения в пальцах! Больше ей некому говорить, как болит…

— У него серые глаза, — открывая потаенную дверцу мужу в свои самые сокровенные фантазии, хнычет Белла, — как у тебя…

— Они у него и будут, — Эдвард осторожно целует ее макушку, покрепче обняв за плечи, — или как у тебя, карие.

— Мои — волосы, — не соглашается миссис Каллен, утыкаясь лицом в грудь мужа и слушая его чуть ускоренное сердцебиение, — глаза — твои.

— Как скажешь, — он тут же кивает, выдавив улыбку.

На некоторое время разговор прекращается. Белла рыдает, по-прежнему не в силах прекратить, а Эдвард терпеливо сносит эту истерику, перебирая ее локоны. Но спустя пять минут даже его терпение кончается.

— Тебе нельзя сейчас плакать, — поцеловав ее висок, а затем, спустившись к уху, сообщает мужчина.

Белла жмурится.

— Мне все равно.

И вправду — а как иначе? Ради чего теперь?.. Ради кого?

— А мне нет, — Эдвард хмыкает, убрав со взмокшего побелевшего лба Беллы темные волосы, — и ему тоже.

Сначала Белла не обращает внимания на эту фразу. Принимает как оговорку… но минуту спустя, проиграв в голове еще раз и сопоставив…

— Ему? — севшим голосом переспрашивает, стиснув зубы.

— Ребенку, — со взрослой снисходительностью объясняет Белле мужчина, — это мнение твоего доктора.

— Какому ребенку?..

У Беллы в голове медленно, но верно прорисовывается полупрозрачная картинка. Такая миражная, такая хрупкая, что она боится ненароком коснуться ее мыслями, дабы не разбить, не уничтожить. Крохотный огонек надежды, потухнувший, казалось бы, ночью в ванне, с красным маревом вокруг, загорается снова. Едва заметно.

Не сходится. Нельзя. Невозможно.

А как же хочется!..

— Dama, — Эдварду не нравится ее тон и неожиданно проснувшаяся дрожь, ставшая теперь как озноб, — давай ты успокоишься, и мы обо всем поговорим, ладно?

— Эдвард, какой ребенок?.. — жмурясь, как при загадывании самого заветного желания, переспрашивает Белла. Не успокоится, пока все точки не станут над «i». Не посмеет.

Тихонько усмехнувшись, Эдвард немного отстраняется, но жену по-прежнему держит в руках. Заглядывает в ее глаза, правой рукой погладив по левой скуле, по которой до сих пор бегут слезы.

— Кареглазик или сероглазик. Наш ребенок, Белла.

В сером взгляде впервые нежность при произнесении этих слов. Впервые, словно во сне, блеск. Ему не плевать. Ему хочется. Он… любит!

— Я не?.. — вздрогнув, Белла автоматически накрывает ладонью живот. Левой. Неужели?

— Нет, — Эдвард уверенно качает головой, едва заметно морщась от ее предположения, — ну что ты!