АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

Закрыто.

— Эдвард, — становлюсь у стены, прислоняясь лбом к твердой железной поверхности, её прохлада не пугает — совсем наоборот, — все в порядке?

Ни звука в ответ. Но что-то подсказывает, что он все же здесь.

— Можно мне войти?..

Не надеюсь, что сработает и подействует. Готовлюсь опять «насладиться» тишиной и, развернувшись, устроиться на креслах, ждать, пока он сам решит вернуться к нам. Но на удивление получаю разрешение. Опять же, безмолвное, но все же.

Замок щелкает. Зеленый человечек загорается над порогом.

Боязно, будто от того, что я притронусь, дверь снова захлопнется, я обвиваю ручку. Мягко и осторожно опускаю её вниз, бесшумно проходя внутрь.

Комнатка уборной маленькая. И все же двое, пусть и с трудом, здесь могут уместиться.

— Привет…

— Привет, — неслышно отзывается Эдвард. Он сидит возле умывальника, опираясь на него правой рукой. Лицо, как и прежде, сведено и покрыто ледяной коркой бесстрастности. Но теперь морщины расположились на лбу ровным рядом, полосками пролегли в уголках глаз и рта.

Он плачет — щеки мокрые, а небольшие капельки, то и дело появляющиеся на коже, явно откуда-то берутся. Скрывать слезы ему нет смысла, а я не в состоянии их не заметить.

— В салоне светлее, — глядя на тусклую лампу над нашими головами, замечаю я. Подхожу на шаг ближе, становясь рядом. Пальцы, будто живя собственной жизнью, перемещаются на его плечи, гладят. Рубашка жесткая и помятая. В какой-то момент почти всерьез опасаюсь, что об неё можно порезаться.

— Здесь холодно, — рвано дает объяснение мужчина. Маскируя всхлип, громко прочищает горло. Кивает головой на такую же железную, как и все прочее, тумбу умывальника. Его правая нога как раз прижата к ней.

— Снова?..

— Да.

Как ни прискорбно, но ожидаемо. Я знаю, когда приходит приступ.

Я наклоняюсь, целуя его лоб. Бережно и нежно, как он всегда для меня делал. Свободная рука Эдварда тут же, не желая тратить времени, обвивается вокруг талии. Держит меня крепко, как в ту ночь, после взрыва бомбы. Теплым дыханием щекочет кожу, за мгновенье до того, как, сплетаясь со слезами, маленькие поцелуи ощущаются на её поверхности.

— Скоро пройдет, — обещаю, поглаживая его волосы. Пальцы пробегают в районе висков и я, взглянув туда, понимаю, что светло-серых волос стало больше.

— Нескоро, — отрицает мужчина, морщась, — в этот раз бесполезно.

— Нисколько.

— Н-не спорь.

— Вы помиритесь, — я понимаю, чему обязано такое его состояние. И спешу утешить. Знаю, сначала опровергнет, но…

— Нет.

Что и требовалось доказать.

— Да. И не говори глупостей, — хмыкнув, поправляю светлый и прекрасно отутюженный ворот рубашки.

— В следующей жизни…

— Эдвард, ты ведь знаешь, как сильно Джерри тебя любит, — вздыхаю, самостоятельно обнимая его и окончательно убеждаясь, что работа с краткими фразами здесь бесполезна, — мы объясним ему, почему тебе пришлось это сказать, и он поймет. Ты же папочка, scorpione.

Каллен так резко вздергивает голову, глядя на меня полностью залитыми, доверху наполненными слезами глазами, что на миг я теряюсь. Зрелище явно не для сегодняшнего вечера.

— А если бы Лорен выстрелил? — дрожащим голосом вопрошает он, будто бы только что вспомнив все, что случилось часом раньше, — я тянул время и говорил с ним, как с сумасшедшим, но если бы он не повелся? Если бы…

Осекается от внезапно кончившегося воздуха. Крепко-крепко, словно бы сейчас во все горло закричит, сжимает губы. Задерживает дыхание.

— Нет…

— Шансы были ровно наполовину…

— Нет, — повторяю уже тверже, не позволяю собственному страху пробраться внутрь. Что-то подсказывает, что чуть позже, когда станет легче Эдварду, помощь понадобится уже мне. Я помню и кровь, и обещания Джеймса, и его голос, и волосы, и глаза, и губы… и пистолет у виска мальчика. Я помню похищение из туалета и то, как, швырнув нас в «Ауди», Лорен осыпал проклятиями Хейла. Я ничего не забыла. И подсознание, без сомнений, тоже. Но в этот момент места подобному нет.

— План был другим… я должен был все предусмотреть, — сетует Каллен, — и Кай, и Кашалот — в ангаре. Вы — в безопасности! — в этот раз он восклицает куда громче прежнего, вздрогнув и зажмурившись. Его пальцы, как и предыдущей ночью, оказываются на ноге, впиваясь в её кожу. Только сегодня на их пути брюки, а потому шрамов не видно.

— Что мне делать?.. — задыхаясь, спрашивает он, все крепче и крепче меня обнимая, — что, Белла? Что мне с ним делать? Джером не простит… он верит… поверил!..