Кейт Уотерхаус - Конторские будни

– Спасибо. Большое спасибо! – Грайс удивленно обнаружил, что он не только два раза повторил свое чрезмерно благодарное «спасибо», но даже как-то кособоко поклонился – и все это для того, чтобы показать свое абсолютно лояльное отношение к «цветным». Хаким встал и слегка приподнял правую руку. Подумав, что Хаким хочет снова обменяться с ним рукопожатием, он поднял свою – как раз в то мгновение, когда рука Хакима опустилась. Тот белозубо улыбнулся Грайсу и снова поднял руку – но Грайс уже сделал вид, что поправляет ремешок часов. Повторив эти странноватые телодвижения еще раза два, они наконец ударились рука об руку – именно ударились – костяшками пальцев.

– Х-х-хе! – неожиданно для Грайса фыркнул Хаким.

– Х-х-хах!

Грайс отступил назад и усиленно закивал головой, словно бы показывая, что они очень содержательно поговорили и что он с удовольствием продолжит разговор.

– Может, вас проводить? – осведомился Хаким.

– Да нет, что вы, спасибо, я найду, – заверил его Грайс. – По проходу через Оперативно-хозяйственный и направо, так?

– Вот-вот, и там увидите дверь.

– Большое вам спасибо.

Оперативно-хозяйственный был самым большим отделом на восьмом этаже, а Отдел канцпринадлежностей – самым маленьким: письменные столы в три ряда по одну сторону от центрального прохода и несколько архивных шкафов да выгороженная клетушка Копланда – по другую. А запасы канцпринадлежностей хранились, как сказали Грайсу, на Складе снабжения – страшном СС, по выражению Сидза, – в подвале № 2. И получалось, что если Склад снабжения считать частью Отдела канцпринадлежностей – как считали, впрочем, далеко не все, – то он оказывался не самым маленьким на этаже, а самым большим.

Оперхозяйственный отдел был распланирован точь-в-точь как Отдел канцпринадлежностей: ряды столов (их, тут, правда, было вдвое больше) по одну сторону от прохода и архивные шкафы – по другую; а рядом со шкафами стояла фотокопировальная машина, потому что оперхозяйственники, отвечающие за сохранность здания, часто подготавливали документацию к перестройкам вроде той, что предстояла Отделу канцпринадлежностей, и постоянно размножали всякие поэтажные планы со схемами новой планировки. Фотокопировальную машину обслуживали две девушки – белая, подстриженная «под африканку», и негритянка с короткими, искусственно распрямленными на европейский манер волосами. Белая девушка собирала в стопку намеченные к размножению схемы и передавала их черной, а та неторопливо выкладывала их на множительный верстак машины. Эту работу легко могла бы делать каждая из девушек в одиночку – и Грайс отметил про себя, что порядки здесь очень напоминают его прежнюю службу.

За Оперативно-хозяйственным отделом по обе стороны центрального прохода располагался Отдел внутренней почты, или попросту Нутряшка, как предпочитали говорить служащие. Распланированный наподобие двух других отделов восьмого этажа, он тоже был административно-управленческим: координировал время доставки почты в разные отделы и переадресовывал деловые бумаги назначенным на новые должности служащим. А сортировали и разносили внутрифирменную переписку работники Почтового склада, который размещался в подвале № 1.

На границе Оперхозяйственного и Почтового отделов Грайс по инструкции Хакима свернул вправо и сразу же увидел нужную дверь. Альбионская уборная с традиционно кафельными стенами и зеркалами, возле которых виднелись розетки для электробритвы, предоставляла посетителям выбор между бумажным полотенцем и калорифером для сушки рук, то есть была оборудована по повышенному разряду. В одной из кабинок без дверей стоял человек, похожий на экс-президента Никсона, и они обменялись туалетными, так сказать, репликами:

– Вот что бывает, когда пьешь на завтрак апельсиновый сок.

– Х-х-хах!

– Уф-ф-ф! Теперь вроде немного полегчало.

Грайсу нечего было делать в уборной, но он стоял у писсуара, пока экс-президент не ушел. Когда дверь за ним захлопнулась, Грайс сполоснул над раковиной руки, вытер их бумажным полотенцем, потому что на сушильной машине была кнопка вместо гигиеничной ножной педали, и неспешно отправился обратно в свой отдел.

Он шел по проходу, привычно регистрируя знакомые звуки – чуть слышный шум кондиционеров, пулеметный стрекот тех пищущих машинок, за которыми сидели профессиональные машинистки, и разрозненные, хотя тоже довольно частые, выстрелы тех, на которых печатали служащие, приглушенный гул внеслужебных разговоров и громкие реплики служебных: «Аманда, свет души моей, у тебя не освободилась Книга балансов годовых?» Служащие, пересекающие центральный проход на пути к архивным шкафам и обратно, считали своим долгом напевать вышедшие из моды песенки. Верней, не все служащие, а только мужчины – женщины пересекали коридор молча; но они задвигали ящики архивных шкафов с чрезмерной или даже, пожалуй, неистовой энергичностью и тем вплетали свою дань в общую какофонию рабочего дня – так поступали все сослуживицы Грайса на всех его прежних службах. (Между прочим, здесь он уже увидел парочку очень симпатичных сослуживиц – так что ему будет на кого переключиться, если у него не выгорит с миссис Фос.)