Кейт Уотерхаус: Конторские будни

– Дальше в сторону Ричмонда?

– Совершенно верно. Только немного южнее…

Они обсуждали местоположение «Комформа», пока Сидз не уразумел наконец с полнейшей точностью, в каком именно районе Лондона работал раньше его новый сослуживец. Копланд еще не дал Грайсу никакого задания, и он твердо надеялся на пару свободных дней – ведь надо же ему привыкнуть к новому месту, – а служебные занятия Сидза явно позволяли тому вволю поболтать. Перед ним виднелась пачка типографски отпечатанных бланков, проложенных листами копирки, – внутрифирменные заказы на какое-то конторское оборудование, как решил Грайс, – и он привычно заполнял в них карандашом некоторые графы, а верхний экземпляр многокопийной пачки бланков, припечатав его отдельским штампом, клал в папку. Остальные пять или шесть заполненных под копирку экземпляров находили себе пристанище на нескольких проволочных подносах, а папка с первыми экземплярами лежала в деревянном подносе для «исходящих». Если, как думал Грайс, это были бланки требований, то их, видимо, передавали к концу рабочего дня в другой отдел для дальнейшей обработки. Этот процесс был до тонкостей знаком ему по предыдущей службе, но здесь все бланки выглядели одинаково, то есть были, вероятно, внутрифирменными, а в «Комформе» ему приходилось иметь дело с самыми разными по форме документами, не говоря уж о массе разнообразнейших деловых писем из других компаний. Хотя «Комформ» рассылал постоянным клиентам стандартные бланки заказов на свою продукцию, те обычно не желали ими пользоваться, и Грайсу, прежде чем он мог заняться работой, которую выполнял сейчас Сидз, приходилось переносить все присланные заказы на стандартные фирменные бланки. Так что здесь обязанностей у него будет, видимо, гораздо меньше.

– Скажите, если это, конечно, не секрет, что заставило вас перейти в «Коварный Альбион»? – спросил Сидз когда географическое местоположение «Комформа» быле окончательно определено. «Коварным Альбионом» он с мрачноватым юмором нарек фирму, в которой трудился. Другие служащие именовали ее кто лавочкой, кто бедламом, кто концлагерем, но Сидзово название было, на взгляд Грайса, самым оригинальным – оно, как он вскоре понял, удачно характеризовало сущность «Альбиона», или, официально, треста «Британский Альбион».

– Ну, почему люди меняют работу, – отозвался Грайс, со вселенской утомленностью, как того требовала, по его мнению, тема, пожав плечами. – Семилетнее, или, в моем случае, трехлетнее, взаимосупружеское пресыщение – это во-первых. А во-вторых, мне до смерти надоела вечная давка в транспорте по дороге домой – ведь я живу аж в Форрест-Хилле. Утром, когда едешь на службу, еще ничего, но вечером!..

– Да, конец не близкий, – сочувственно согласился Сидз.

– Я бы сказал, просто далекий.

– Пожалуй. Ведь почти что через весь Лондон.

– Просто через весь Лондон, без всякого «почти». Если не считать Сити.

– В общем, конечно, – явно стараясь уладить их мимолетное несогласие, сказал Сидз. – По расстоянию это получается все равно что добраться – и к тому же в часы «пик»! – от «Альбиона» до Сидкапа или Бромли.

– Ну, может, и не так далеко, но все же здорово далеко. Как отсюда, скажем, до Кройдона. А сейчас, чтобы попасть в «Альбион», я подъезжаю на поезде к Лондонскому мосту и пересаживаюсь… ну, например, на автобус. Сегодня я ехал минут пять, не больше.

– Это, знаете ли, вам чертовски повезло, – сказал Сидз. – Если, конечно, наш транспорт не начал вдруг работать раз в десять лучше, чем раньше.

Сидз, как оказалось, тоже одно время пересаживался у Лондонского моста – когда жил возле Онор-Оук-Парка. Теперь-то, живя в Тонэм-Грине, он мог выбирать между автобусом и метро. Короче, пообсуждав с ним дорогу на работу и обратно, Грайс почувствовал себя так, будто он знал Сидза с детства.

Вскоре к столу Сидза подошел Копланд, чтобы спросить его, куда он положил инфернальную фигу – так по крайней мере послышалось Грайсу. Копланд, по мнению Грайса, выглядел гораздо старше, чем он сам, но позже выяснилось, что между ними всего два года разницы. На Мервина Джонса он походил только лицом, а фигурой и обликом напоминал одутловатого Альфреда Хичкока. Видимо, он неправильно питался – и, значит, был, скорее всего, вдовцом. На лацканах и вороте его элегантного, но старомодного пиджака белела перхоть, штанины свисали у колен пузырями. А ведь ему, подумал Грайс, очень пошел бы твидовый пиджак и легкие серые брюки. Фирма не предписывала служащим даже самых общих стандартов одежды, да это было бы и нелепо в наше время, решил про себя Грайс. Грант-Пейнтон и Ардах носили спортивные, приглушенных цветов пиджаки, Хаким щеголял в желтовато-коричневом, чересчур ярком, пожалуй, для офиса костюме. Сидз, как и Грайс, предпочитал темную, купленную в магазинах Бэртона одежду, а у братьев Пенни сшитые по последней моде однобортные пиджаки с блестящими пуговицами были темно-синие. Между прочим, Грайс, всегда считавший себя человеком наблюдательным, только сейчас приметил, что братья-то, по всей вероятности, близнецы.