Сигрид Нуньес - Друг

Так что давай больше не будем об этом думать. Давай заботиться только об этом дне. Об этом дарованном нам с тобой чудесном летнем утре.

Еще одно лето. У тебя есть хотя бы это.

Еще одно лето, которое ты сможешь спокойно пролежать, растянувшись и греясь на солнце.

А у меня хотя бы будет возможность попрощаться.

С кем я сейчас разговариваю: с тобой или с самой собой? Должна признаться, что граница между тем и другим немного расплылась.

Несколько недель перед тем, как мы перебрались сюда, были такими тяжелыми. Ты уже не мог с легкостью подниматься и спускаться по лестнице на пятый этаж, и мы начали пользоваться лифтом. Соседи в основном не возражали. Теперь они привыкли видеть нас вместе, и только одна соседка, медсестра на пенсии, чей муж умер в прошлом году от лейкемии, попыталась поставить под сомнение твое звание терапевтической собаки. Но даже она заметила мне, что ты хорошо воспитан, поскольку всегда сжимаешься, чтобы занимать в нашем тесном лифте как можно меньше места. А другие жильцы, как те люди, которых мы все время встречаем на улицах, смотрят на тебя с очевидным восторгом, очарованные, как это часто бывает, таким большим и ласковым псом. Но им становилось все труднее не обращать внимания на все более и более острый запах, исходящий от твоей шкуры, смрад от твоего дыхания и твою тягучую липкую слюну – особенно в тесноте этого жаркого и душного лифта. А потом началось то неизбежное, чего я так боялась. В лифте, в коридоре, в застеленной ковром прихожей. Не проходило и дня, чтобы с тобой не приключился конфуз. И острее всего проблема стояла в квартире.

– Господи, тут пахнет, как в конюшне, – сказал доставщик. Еще кто-то сравнил мою квартиру с зоопарком. Эктор, да благословит его Бог, не сказал ничего. Мне пришлось выбросить три ковра, диван и кровать. Я купила второй резиновый надувной матрас, и мы начали спать рядом на этих двух матрасах на полу.

Я старалась изо всех сил, вытирая и драя все, что можно, тратя каждую неделю по несколько бутылок дезинфицирующего средства, но вскоре это стало чем-то вроде чистки авгиевых конюшен, подвига, достойного Геракла, и запах сделался постоянным. Он пропитал все и вся – деревянные полы, книжные полки. Им разит от всей одежды, как от нее разило табачным дымом, когда мне было между двадцатью и тридцатью – и иногда мне кажется, что так пахнут и моя кожа, и волосы.

– Дело плохо, но все же не так уж плохо, – сказал тот мой друг, который всегда с особенным сочувствием относился к ситуации, в которой я оказалась. – Тебе нужно просто на время уехать и дать квартире проветриться.

Когда я готова была уже впасть в отчаяние, он пришел нам на помощь.

– Моей матери пришлось переехать в дом престарелых, где за ней ведется постоянный уход, – сказал он. – У нее есть коттедж на Лонг-Айленде, где она раньше проводила лето. Мы только что продали его, но новые хозяева вступят в права владения только после Дня труда. Они собираются полностью вычистить помещение и произвести в нем капитальный ремонт, так что неважно, какой ущерб ему может нанести твой пес. К тому же он все равно будет проводить много времени во дворе. Этим летом я сам редко туда выбирался. Мне надо работать, и я терпеть не могу уезжать из города на выходные, особенно теперь, в августе, когда от движения на дорогах можно с ума сойти. В любом случае до Дня труда осталось только две недели, и тебе это нужно намного больше, чем мне. Вот увидишь, там твоя жизнь станет намного легче. А пока тебя здесь не будет, я, если хочешь, посмотрю, что можно сделать с твоей квартирой.

Мой герой.

Он даже отвез нас сюда на своем внедорожнике.

Чтобы ты смог безболезненно взобраться в этот внедорожник, Эктор придумал соорудить что-то вроде наклонного трапа из старой двери, которая хранилась в подвале дома.

Здесь нам не надо беспокоиться о лестницах, ведь на террасу ведут всего лишь две низенькие ступеньки. И нам не нужна машина. Чтобы покупать продукты, я могу ездить на велосипеде в ближайший городок, до которого всего шесть миль. Через неделю, когда нам придется уезжать, мой друг приедет на своем внедорожнике и отвезет нас домой.

В нашу первую ночь здесь разразилась ужасная буря. Мы с тобой в страхе, ежась, сидели в доме, слушая, как по крыше оглушительно барабанит дождь. Дождь шел всю ночь, а утром наступило затишье. Впечатление было такое, будто кто-то снял занавес, открыв взгляду целый новый мир, яркий и чистый. Мне почти казалось, что слышатся звуки «Ave Maria» Шуберта. Можно было даже почуять аромат голубого неба. И каждый день с тех пор был просто великолепен.