Даниэль Рондо - Механика хаоса

Старик овдовел двадцать лет назад и больше не женился. Постоянных связей не завел, предпочитая пользоваться услугами профессионалок, всегда одних и тех же – тридцатилетних особ, дравших с него немыслимые деньги.

Меблировка «виллы» не отличалась изысканностью. Большие типовые обеденные столы и стулья, галогеновые торшеры, несколько письменных столов. Компьютеры, соединенные пучками проводов. Телевизор с антенной, а на втором этаже – три брошенных на пол матраса, в том числе один – застеленный постельным бельем. В комнате, известной как спальня патрона, имелась еще тумбочка красного дерева и клубное кресло.

В этом уединенном месте, где постоянно витал легкий запашок затхлости, Ламбертен разработал целую серию операций по подавлению, а затем и уничтожению знаменитой сети Варгаса. Упомянутый Варгас – бывший шеф полиции – и после отставки сохранил через своих людей немалое влияние в Министерстве обороны и на набережной Орсэ; его поддерживали министр иностранных дел и кучка высокопоставленных чиновников, политиков и послов, которым он помог сколотить состояние путем участия в выгодных сделках по торговле оружием, как новым, так и списанным, военным снаряжением и нефтью.

На протяжении двух лет Ламбертен (в тандеме с руководителем секретариата Министерства иностранных дел, будущим министром) тратил все выходные на выявление и поочередную ликвидацию ячеек этой подпольной сети, пока не одержал над ней полную и окончательную победу (самую трудную в его карьере!), а заодно обзавелся парой-тройкой смертельных врагов. Президент Республики, курировавший расследование Ламбертена, был вынужден перевести этих проворовавшихся шишек на другие посты, не связанные с их предыдущей деятельностью.

После успеха операции по разоблачению Варгаса министр вручил Ламбертену – в очень скромной обстановке – награду, одновременно дав ему поручение поднять престиж руководимой им организации, в работе которой он разбирался как никто. К тому времени над нашей страной нависла реальная исламская угроза. Ламбертен взялся за дело, используя приемы, отточенные за годы беспощадной тайной борьбы против коррупционеров во власти; он добился значительной свободы действий и независимости от высших должностных лиц, которые хоть и доверили ему эту миссию, но, как он видел, сами находились под сильным влиянием политиков и средств массовой информации.

Брюно почти ничего не знал о первых профессиональных шагах своего шефа. Он много раз пытался расспросить его об этом, но Ламбертен держал язык за зубами. Словно на всем, что касалось золотого века его карьеры, лежала печать молчания, наложенная его непосредственными начальниками, которые отличились в борьбе против ОАС [10] ОАС – Секретная вооруженная организация, крайне правая террористическая группировка, выступавшая против предоставления независимости Алжиру. .

«Тогда было не до шуток. Де Голль дал им понять, что руки у них развязаны. И они сделали свое дело. С противником они не церемонились, потому что верили, что служат правому делу, и знали, что их прикроют. Они были честны и добросовестны».

Бывшему профессору было хорошо известно, что Франция, как и другие страны, а может быть, чаще, чем другие, знавала свои взлеты и падения. «Но раньше за каждым кризисом следовал подъем. Даже из войны с Алжиром мы выбрались без особых потерь. Но сейчас все по-другому. Люди больше не знают, чего хотят. Ламбертен прав: никакой лояльности больше не существует. Невозможно понять, кто что думает. Социологи проводят опросы, а потом гадают на полученных цифрах, как гаруспики по бараньим кишкам. А почитаешь соцсети – и вовсе утонешь в тумане мнений».

На этом фоне шеф с его прямотой казался ископаемым динозавром. Некоторые молокососы у них в конторе втихаря шептались между собой, возмущаясь его устаревшими методами и отсутствием в них прозрачности. Все чаще, произнося его имя, они картинно закатывали глаза.

Брюно припарковал свою малышку «ауди» на проспекте Шарля Флоке, но, погруженный в свои мысли, еще несколько мгновений не снимал рук с руля. В последнее время он не раз ловил себя на том, что сам с собой разговаривает вслух. Вспомнив слова Ламбертена о «верности», он вздрогнул, словно ударенный током. Из-за Мари-Элен.

Он сунул пропуск в щель в двери черного хода (парадная дверь, выходящая на небольшое крыльцо, была наглухо задраена). Нетерпеливое желание выяснить, зачем Ламбертен его вызвал, заставило его явиться на встречу на полчаса раньше. Курьер предложил ему кофе и чай. В зале для совещаний, где хранились огнетушители, уже собралось несколько его коллег.