Владимир Дугин - Рондо смерти

Зловещий багровый след тянулся за этим драгоценным камнем.

Едва очутившись в руках человека, он окунулся в теплую свежую кровь, и, возможно, именно это придало ему какое-то таинственное, мистическое свойство приносить несчастье…

Впрочем, разумнее предположить, что причиной всему была просто извечная порочность человеческой натуры.

Рабочий, под ударом кирки которого алмаз, сверкнув искрой в колеблющемся пламени факела, вывалился из кома голубой глины, соблазнился величиной находки. Он рассек себе ногу, засунул камень глубоко в рану и обмотал ее грязной тряпкой, оторвав кусок набедренной повязки, составлявшей всю его одежду. Таким образом он надеялся скрыть алмаз и вынести его из рудника.

Безболезненнее и проще было бы проглотить камень. Однако, хотя в те времена и не существовало еще рентгена, власти сумели найти действенный метод борьбы с подобной уловкой. Согласно правилам никто из рабочих не мог покинуть охраняемую территорию, прежде чем по окончании смены дважды не опорожнит кишечник. Нечистоты периодически промывали сквозь специальные сита-грохоты, чтобы отсеять возможные драгоценные крупицы…

Опытный надсмотрщик сразу учуял подвох. Придравшись к чему-то, он забил вора до смерти, а потом, зная, что тот был парсом и труп его не предадут земле, а бросят на растерзание грифам, дождался темноты, пробрался на кладбище и взял алмаз. В тот же вечер он продал его по дешевке трактирщику, который не только снабжал поселок рудокопов спиртным, но и скупал краденное. Через два дня надсмотрщик умер, отравившись недоброкачественным ромом, употребив его в чрезмерном количестве.

Смерть надсмотрщика подорвала репутацию трактирщика, он вынужден был закрыть свое заведение, и камень перешел к миссионеру, который, в свою очередь, продал алмаз богатому путешественнику-англичанину, пытавшемуся, странствуя по всему свету, излечиться от разочарования в жизни и ради развлечения покупавшему всяческие дорогие диковинки. Миссионера вскоре растерзали фанатики-индусы, когда он попытался остановить обряд «сатти» сожжения молодой вдовы вместе с ее почившим супругом на погребальном костре, усыпанном цветами и политом благовониями.

До того, как в припадке жесточайшего сплина перерезать себе горло бритвой, англичанин успел уехать в Европу и продать камень голландскому ювелиру.

Так алмаз очутился в Амстердаме, где знаменитый мастер три месяца подряд каждый день вынимал его из кованого ларца, подолгу рассматривал со всех сторон, измерял и делал наброски. Он поднимался по ночам с постели, зажигал свечу и рисовал на специально приготовленном для такого случая листке пришедший к нему во сне вариант огранки.

Наконец, он выбрал наилучший и за пять недель упорного труда, не выходя из мастерской, питаясь пищей, которую ему подавали сквозь маленькую дверцу в стене, превратил невзрачный, бесформенный кусочек кристаллического углерода в великолепный, сверкающий идеально отшлифованными гранями бриллиант чистейшей воды, величиной примерно с косточку персика и приблизительно такой же формы.

Через неделю в порту, где среди мрачных громад складов, пропахших ароматами экзотических пряностей, смешанных с вонью тухлой рыбы, находилась его контора, он, принимая у подозрительного португальца партию цейлонских самоцветов, заметил, как из-под ковра на полу выползла полумертвая крыса… Ювелир умер от бубонной чумы, но успел еще продать последний шедевр своего искусства.

Его купил французский аристократ, и бриллиант, подобно многим другим крупным драгоценным камням, получил собственное имя по родовому имени своего нового владельца. Он не принес ему счастья — голову аристократа, украсив ее красным фригийским колпаком, символом свободы, насадили на пику во время Великой французской революции. Бриллиант был похищен из разоренного замка и долго путешествовал по темным клоакам уголовного мира, неся гибель своим временным хозяевам.

Он переходил из рук в руки, пока не оказался выставленным на аукционе, где его из соображений фамильной чести приобрел, не считаясь с затратами, потомок убитого чернью аристократа. Парижский ювелир, снабдив камень изящной оправой в стиле ампир, превратил его в кулон. Какое-то время сверкающий искрами в свете тысяч свечей на придворных балах Реставрации бриллиант являлся предметом всеобщего восхищения и зависти высокородных модниц.