Абрамов Ерухам - Закон тайга — прокурор медведь - Исповедь

Я молчал. Старшина был прав. После паузы он продолжил:

— Я — ничего, но кум требовал посадить тебя на десять суток. Я настоял, чтобы скостили до трех… Вот так. Придется тебе трое суток просидеть…

— Ладно. Велите, чтобы мой бушлат и постель принесли.

Начальник вызвал дежурного и приказал ему исполнить мою просьбу.

Изолятор у нас строила сама охрана по своему, можно сказать, вкусу, из тесаных бревен. Рядом располагался небольшой вагончик, где жили и "трудились” начальник с кумом.

На другой день до меня донесся какой-то шум, вроде голос Толика-бригадира. Я прислушался. Да, это был Толик, который ругался с кумом.

— Лучше по-хорошему его отпустите, а то худо будет!

Кум, видать, разошелся. Вопил, грозился.

— Я не тот жид, что вашего Махна боится, — гаркнул Толик. (Кличка его была Жид).

Я не стал дожидаться, покуда беседа эта кончится крупным скандалом, и забарабанил в дверь руками и ногами. Появившемуся дежурному я сказал, чтобы позвал начальника. Начальник не заставил себя долго ждать.

— Попросите, чтобы Толик подошел ко мне на минутку, — сказал я старшине.

Толика подпустили поближе.

— Ты вот что, дурила, брось с ними ругаться, а иди себе в зону. Меня завтра выпустят.

Обрадованный Толик распрощался со мной и ушел.

Он и в самом деле был из тех, что не боятся смерти: смелый и дерзкий парень…

На другой день я вернулся в наш общий сырой гроб: "заключение” кончилось.

А через несколько дней в лагере начался бунт. Виной всему был хлеб, которым нас кормили. Это была настоящая глина, покрытая горькой черной коркой. Заключенные на работу выходили, но ничегошеньки не делали. Баржи и пароходы простаивали со своим грузом в порту. О происходящем было сообщено в Управление. Срочно прибыло начальство.

И я вновь встретился с майором Цветковом, тем самым, что пытался превратить меня в "шестнадцать килограмм”…

Майор Цветков стоял на вахте и производил отсев. Всем бригадирам было приказано отойти в сторону. К тому времени нас в лагере было 240 человек. По одному ему известным признакам Цветков отобрал человек двадцать, велел отвести их на баржу и отправить в Управление. Мои друзья Толик Жид и черкес Хасан из Грозного попали в лапы к жесткому чекисту…

Когда отсев закончился, майор обратился ко мне:

— Ази, подойди поближе!

— Ничего, говори, я тебя и отсюда слышу!

— Поведешь бригаду Толика Жида на работу…

— Верните всех, кого вы забрали. Мы работали и будем работать, даем слово! Только улучшите наше питание, давайте нормальный хлеб!

— Питание и хлеб будут нормальными. Обещаю.

Цветков людей не вернул, но при нас вызвал нашего старшину и принялся пушить его, так что только дым стоял. Между прочим, старшина наш был человек неплохой.

Питание наладилось, и мы вновь приступили к работе. Хитрый майор сказал, что не за горами зима, и если сейчас разгрузка задержится, то после будет поздно. Поэтому он щедро потчевал нас около месяца. А потом питание стало еще хуже, чем было.

Больше половины моих бригадников заболело цингой. Мне стало страшно не только за себя, но и за моих людей. Найти выход из положения мне помог наш бухгалтер. Я был с ним в отличных отношениях, и он вполне доверял мне. Я просил его достать кое-какие продукты и поскорее, покуда смертность среди заключенных еще не наблюдалась. Он обещал помочь, но дал понять, что потребуются деньги или барахло подмазать кого надо: сухая, мол, ложка рот дерет…

Вечером я принес ему хромовые "комсоставские” сапоги, костюм и еще кое-что, и удалился, предупредив, что через час вернусь. Когда я вновь появился, меня ожидали килограммов пять муки и сухофрукты. Бухгалтер расположен был поболтать, похвастаться, как и с каким трудом достался ему товар… Но меня не интересовали его приключения. Собрав все полученное, я помчался в палатку.

Своему помощнику Володе велел принести воды. Разводя муку по четверть стакана, я напоил этой целительной болтушкой тех, кто был болен. Здоровые не получили ничего.

Но болезнь не покидала наш барак. Рядом со мною лежал на нарах Гриша-ростовчанин. Как-то я обратил внимание, что ноги у него почернели и набрякли…

В лагере начальство также мало-помалу забеспокоилось: ведь мог произойти непредусмотренный падеж рабочей скотины!.. На кухне появились сушеные овощи. Начали готовить борщи из сушеной капусты, лука, помидор, картофеля. Так что моя мучная болтушка получила подкрепление.

Через несколько дней наступило облегчение. Ребята ожили, начали понемногу подниматься. Через две недели зона вышла на работу.