Александр Брежнев - Снег на Рождество

— Озеро скоро будет? — спросил я.

— Минут через десять, — без всякого сожаления ответила она. Видно, и она была довольна, что скоро душа моя перестанет носить тело. Затем она спросила:

— Как самочувствие?..

— Нормально, — ответил я.

С обнаженной головой я стоял в корзине воздушного шара и всматривался в туман, стараясь первым увидеть водную гладь. Голову приятно кружило от высоты и облаков.

— Как, нормально? — насторожилась она. — А таблетки? Они ведь должны были подействовать. От них ведь многое зависит. Вы должны быть уже давным-давно сонным, — и она зашарила по карманам своих темно-фиолетовых брюк. — Ох, господи! — воскликнула она. — Я, кажись, перепутала.

Глаза ее округлились. И несметное количество мыслей появилось в ее взгляде. Однако она не растерялась. Найдя в своих карманах еще какие-то две таблетки, она вежливо протянула их мне, еще вежливее заставляя меня их выпить.

Но, увы, теперь уже, наверное, было поздно. Глаза мои округлились. Напряжение в теле сменилось блаженством. И тело мое, бывшее до этого немым, вдруг разом ожило. Меня уже не интересовали ни облака, ни корзина шара, ни будущая гладь озера. Любка, молодая, красивая, гладкокожая, с расстегнутой на груди кофточкой стояла передо мной.

Я с жадностью кинулся к ней. Она вырвалась.

— Ой, что вы делаете, ведь мы можем потерять равновесие.

И ловко перегнулась через край корзины, видимо, для того, чтобы завязать развязавшийся мешок с песком.

Тут уж я совсем потерялся. Брюки так плотно облегали ее бедра и ягодицы, что мне показалось, будто Любка обнажена. Я не мог оторвать взгляд. А она продолжала завязывать мешок.

Я вновь кинулся к ней. Но она оттолкнула меня.

— У вас что, никогда не было женщин?..

— Понимаете… — с трудом произнес я и прошептал несколько фраз по-латыни. О дальнейшей моей латыни не могло быть и речи. Зубы затарахтели. Тело затрясло.

Обняв меня, она прошептала:

— Прости, что я перепутала таблетки, — и сняла с себя платок. — Чудной ты. Да погоди ты, — и поцеловала меня.

Я был во власти тела. Я радовался силе тела. И зачем мне какая-то душа, если тело вдруг может приносить такую необыкновенную сладость.

Я барахтался, махал руками в воздухе, веселя ее. Ну а затем над самым озером мы начали танцевать в корзине.

— Скажи, скажи, а что бы было, если бы я не перепутала таблетки? — радостно прокричала она.

И тут вдруг клапан над головой раскрылся. Шар закружил на одном месте. Это начал выходить газ.

— Ну вот и отлично! — воскликнула Люба. — Мы приземляемся.

Покачнувшись, я упал на дно корзины. Сквозь щели я увидел не воду, а землю. Наша корзина неслась к земле словно пуля.

— Мы можем разбиться! — закричал я.

Люба нервно дернула клапанную веревку. Так и есть, клапан заклинило, он не закрывался. Каждую секунду газу становилось меньше и меньше.

— Не бросайте, не бросайте меня! — запричитал я.

Но Люба, решительная Люба, сиганула за борт. Ветер относил шар к камышам. И она, как все счастливчики, успела упасть в воду.

«А как же я!..» — в испуге подумал я. И в ту же минуту, ударившись о березу, стоявшую в центре камышовых зарослей, проломил дно корзины и по самый пояс провалился в ужасно вонючий ил.

С трудом выкарабкался я из тины к твердой почве. Голова ныла. Грудь и ноги были в ссадинах. Привстав, я осмотрелся. В нескольких метрах от меня трое рыбаков вылавливали из воды Любку.

Изгибаясь на солнце, точно могучая рыбина, она, переваливаясь через борт, кричала:

— Поклянитесь, что вы никому ничего не скажете!

— Клянемся! — хором гаркнули рыбаки и что есть мочи погребли к берегу.

Вдруг страшный озноб охватил меня. Из последних сил я закричал: «Спасите!» И потерял сознание…

…Когда пришел в себя, два охотинспектора волоком волокли меня к катеру.

— Нет, он не спал, его просто кто-то оглушил веслом, — разговаривали они между собой.

Я же чувствовал только тело свое и боль в нем. Я был без души. Ну а если она и была, то размером с пшенное зернышко. Я предал свою душу.

Таблетки перестали действовать. И сладость в теле, как и сама Любка, исчезла.

Я бос. Стараюсь держать ноги прямо, так охотинспекторам легче меня тащить. Вода под их сапогами чавкает. Вот она уже им по колено.

— Не кончился?.. — спрашивает один другого.

Они встряхивают меня. Я дергаюсь.

— Слава Богу, — успокаиваются они и осторожно кладут меня на дно катера. Грудь закрывают плащом. Ноги мешком. Под голову подкладывают резиновый сапог…