Себастьян Фолкс - Парижское эхо

В конце концов я вышла к бывшей конюшне, протянувшей вдоль ограды. Здесь во времена старика Массона божьи создания заканчивали свой трагический путь от пастбища к парижскому столу. Однажды я прочитала, как обитатели Вожирара жаловались на лошадиный запах – настолько едкий, что перебивал даже вонь от убитых коров и кур.

Однако в последний раз лошадей сюда привозили более пятидесяти лет назад. Теперь же под стеклянной крышей на красивых железных подпорках устраивали ярмарки подержанных книг. В первом стойле мне встретилось несколько коллекционных томов, но в основном там продавали однотипные собрания Руссо и Вольтера, которые когда-то спасли из разрушенных домов, а теперь отпускали метрами, как альтернативу обоям. Во втором стойле торговали комиксами, среди которых попадались как вполне современные, так и безнадежно устаревшие – например, про слона-колонизатора по имени Ба-бар или про дурочку-бретонку Бекассин. Был ли в этих книгах какой-то шарм или только недостатки, продавцы и покупатели говорили о них исключительно в контексте любопытства: никто не рассчитывал, что после приобретения их действительно будет кто-то читать.

Шагая домой от метро, я надеялась, что застану в квартире Тарика. Он, конечно, не даст мне ответов и не поможет разгадать тайну лошадиного амбре, но по крайней мере в его компании я смогу выговориться. К тому же я по-прежнему верила, что в силу невежества мой жилец обладает повышенной восприимчивостью ко всему, что происходит в реальном мире. За пару дней до вечеринки я так и сказала: «Мне нравятся твои истории про девушек в метро. И про людей, которых ты случайно встречаешь на улице. Может, все дело в том, что ты пока не накопил достаточно опыта и знаний. Ты не ищешь потаенных связей и не говоришь, что суть вещей должна быть такой-то только потому что, во времена Парижской коммуны случилось то-то и то-то. Ты летишь по жизни рикошетом, словно шарик в машине для пинбола. Ты видишь все таким, какое оно есть сегодня. Это редкий дар». Тарик ответил: «Правда? А я-то думал, дело в наркотиках».

Дома его не оказалось, и я не знала, когда он вернется, – оставлять друг другу записки у нас было не принято. Поэтому в следующие несколько часов мне пришлось сосредоточиться на рутине: книги, работа, уборка, проверка электронной почты, планирование.

Однако, что бы я ни делала, отвлечься мне не удавалось. Я не могла толком сосредоточиться ни на той скудной информации, которую мне удалось найти о лагере Нацвейлер, ни на салате из латука, чечевицы и обжаренных грецких орехов, который я приготовила на ужин. Думать я могла только про лошадей.

Я почувствовала присутствие животных там, где их не было. Наверное, унюхать что-то нереальное – еще не так плохо, как, например, увидеть или услышать: объяснить второе можно только бредовым состоянием или психозом. Пусть так, и все же… Может, я пережила что-то типа временной синестезии? Состояния, при котором нарушается не восприятие органов чувств, но ощущение времени – так, что две эпохи в твоей голове соединяются в одну. Может, в какой-то момент мой мозг перестал обрабатывать несовершенство настоящего и, перейдя в аварийный режим, через запах подключился к более содержательному прошлому?

Если так, то что теперь будет со мной? Я провела рукой по волосам. Неужели я сошла с ума?

Погоняв по тарелке недоеденный салат, я решила открыть компьютер и поискать в интернете: « chevaux » [68] Лошади (фр.). , « Parc Georges-Brassens » [69] Парк Жоржа Брассенса (фр.). , « manège » [70] Манеж (фр.). , « equitation » [71] Верховая езда (фр.). … Поначалу поиск выдавал только то, что я уже знала. Дрожащими руками я ввела: « Parc Georges-Brassens pony rides » [72] Катание на пони в парке Жоржа Брассенса (англ.). . Прокрутив страницу до самого конца, я заметила слово « poneys ». Ну конечно. Французское правописание. По ссылке обнаружился какой-то блогер, который рассказывал про самые любимые публичные пространства в Париже и признавался, что парк Жоржа Брассенса занимает в его списке «почетное третье место». После сомнительной похвалы в статье говорилось о том, что в некоторые дни недели дети могут покататься в парке на пони. Последнюю поездку устраивали тремя днями раньше. Пони – достаточно пахучее животное, чтобы запах от него сохранился на следующие семьдесят два часа. Под объявлением была фотография: три ребенка в шлемах верхом на маленьких лошадках. В отсутствие других объяснений пришлось довольствоваться этим.